Дорога дальняя и трудная. Вверх по Волге лодия с посольством шла на веслах, в иных местах приходилось ее тянуть на канатах. В пути о многом довелось переговорить Николаю Мело с английскими спутниками. Они прояснили ему с откровенной насмешкой, что не собираются стараться в Москве о союзе против султана, предлагали монаху обмануть шаха и говорить только об английской торговле через Москву с Персией.
В Москве Николай Мело совершил ошибку, ибо не имел опыта в придворных интригах. Он заявил московским властям, что не хочет идти на постой вместе с братьями Ширлей, а попросился к своему единоверцу, к итальянскому придворному медику Павлу Читадину.
Годунов не принял Николая Мело, а призвал на государевы очи Антония Ширлей. Антоний Ширлей изобразил миссию Николая Мело, как попытку шаха Аббаса втянуть Московию в изнурительную войну с турецким султаном. Борис Годунов не собирался воевать ни с султаном, ни с крымским ханом, ибо понимал, что Московии такая война не по силам. «Приятель» королевы Елизаветы произвел обыск в доме Читадина. У Николая Мело нашли письма шаха Аббаса в Рим и к европейским королям. Письма забрали, а Николая Мело, вместе с его японским крестником, отправили в ссылку в Соловецкий монастырь.
Так и пропасть бы гишпанскому монаху, но иная ему была предназначена судьба, предстояло ему предстать утешителем другой несчастной судьбы...
Годунова не стало. В Москве воцарился царь Дмитрий. Получив из Рима запрос о Николае Мело, он незамедлительно произвел розыск и оправил в Соловки приставов, чтобы доставили к нему ссыльного. Не на российских просторах выполнить что-либо «незамедлительно». Пока приставы добирались до Соловков, а потом Николай Мело со своим крестником добирались до Москвы, не стало царя Дмитрия, а Шуйский, не зная , как ему обойтись с гишпанским монахом, заточил его в Борисоглебском монастыре.
Всего этого Егорка, подбираясь к гишпанскому монаху, не знал. Не знал и того, к чему может привести передача письма Марины. Не о Марине он старался, а хотел услужить любезному его сердцу царю Дмитрию, хотя бы уже и покойнику, в память о ласке, что имел от него. Чутье ему, однако, подсказывало, что прикасается он к делу опасному, к государеву делу, да не очень-то он берегся, потеряв и дом, и близких, не зная найдет ли их когда-нибудь в оставшейся жизни.
Егорка выбрал час, когда ему назначили в урок подправить баню для латинского монаха. Мимо проходили монах и его косоглазый послушник. Егорка оглянулся. Поблизости ни души. Извлек изрядно помятый свиток с грамотой царицы и уронил его под ноги монаху, а сам отступил в сторонку. Косоглазый живо поднял свиток и передал монаху. Монах спрятал его под рясу. И монах и косоглазый то ж, как и Егорка оглянулись по сторонам.
Весточка для Николая Мело оказалась полной надежд. Марина не жаловалась на судьбу, а сообщала, что царь Дмитрий жив, что не в его характере долго скрываться, что он собирает болшое войско и скоро двинет его на Москву. Просила монаха поискать пересылку к царю Дмитрию, как только он объявится. Подпись под письмом: « Царица Московская и всея Руси — Марина».
Слух о том, что царь Дмитрий жив доходил до Николая Мело и ранее. Сложилась у него дружба со старцем Иринархом. К Иринарху шли за утешением из окрестных и северных городов, приносили на его рассуждение свое горе и свои радости, шли за советом, шли благословиться. В тихой беседе он расспрашивал приходящих и о мирских делах. По рассказам бывалых людей Иринарх воссоздавал происходящее на русской земле. Когда объявился на престоле царь Дмитрий, уверовал, что он и есть углицкий царевич, и от своей веры не отступал, а грамоты, изменой взошедшего на престол Шуйского, считал ложью.
Архимандрит монастыря, не зная, как ему обходиться с монахом папистской веры, поручил его заботам Иринарха. С гишпанским монахом никто слова сказать не умел. Иринарх знал латынь. Он один и мог объясняться с Николаем Мело. Николай Мело и Иринарх любили говорить о вере. Оба были терпимы, разница исповеданий не приводила к яростным спорам, оба признавали, что божественная истина превыше людских исканий и сомнений. Оба сошлись на том, что царь Дмитрий явился светочем для Московии и мог привести к братскому единению польский и русский народы, во имя обережения христианства от ислама.
Письмо Марины взволновало Иринарха. Николай Мело спросил у него:
— Может ли быть, что убили кого-то другого, а царь Дмитрий спасся? Или, быть может, в это хотят верить из ненависти к нынешнему царю?
— Могу ответить лишь одно: если царь Дмитрий жив, он вернет себе трон. А жив ли он, как нам узнать, сидючи в нашей обители?
Николай Мело заметил:
— Странно у вас с царицей. Она венчана на царство, а ее заточили. У нас королева наследовала бы престол...
— То у вас! Мы не жили под царицами.
— Она ко мне взывает, мой долг смягчить ее заточение. Я хотел бы ей ответить.
Иринарх взялся помочь своему иноземному другу. Конечно же, переслать письмо решили с тем, кто его привез. Власть монаха в иных случаях превышала власть архимандрита. Отправить Егорку в Ярославль было во власти Иринарха, не объясняя архимандриту по какой нужде. Дело было опасным не для Иринарха, а для Егорки и Николая Мело. Иринарх напутствовал Егорку:
— Кому ты, Егор, служил, перевозя письмо царицы Марины? Царице?
Егорке не было нужды лукавить.
— Отслужил я царю Дмитрию за его ласку ко мне!
Егорка рассказал, как явился с челобитной о стругах в Москву, как встретился с царем на Варварке, а затем был принят им на Красном крыльце в Кремле.
Иринарх умел увидеть, когда человек говорит правду и не лукавит. Выслушав Егоркин рассказ, сказал:
— Отслужи же в память царя Дмитрия и еще службу. Быть может, и не в память. Сказывают, что жив он и скоро объявится. Отнеси грамоту к царице Марине в Ярославль.Егрка не отказался.
Подумал, не запрячь ли Ночку, но пожалел ее гнать в дальнюю и опасную дорогу, хотя и имел охранную грамоту от архимандрита.
В Ярославль он въехал в полдень. Лошадь поставил на постой на ярославское подворье монастыря и пошел к «Мнишковой избе», как называли дом, где располагались отец и дочь Мнишки. Побродил неподалеку от избы. Вышла за водой знакомая бабенка, сообразила опять попросить донести бадейку с водой. Грамотку за воротами выхватила из его рук и наказала придти утром к колодцу.
Мнишек вбежал в горницу к дочери и восторженно прошептал:
— Вот! Пришел ответ от Николая Мело! Как дивно! В тот час, когда мы с тобой молили Превятую Деву о помощи! Это чудо! Это знамение свыше! Я не верил, что русский мужик передаст письмо, что мы писали монаху. Верь, дочь моя, что в нашей судьбе наступают перемены.
Он принялся читать, впадая в восторг после каждой прочитанной строчки.
— Ты только послушай, что пишет просвещенный человек! Он подтверждает,что никто не может отвергнуть твое право на московский престол. Это каноническое право, ибо ты венчана на царство.
— Об этом праве я и без его подсказки знаю.
— Важно, чтобы этом и другие знали. Николай Мело влиятельный человек у папского престола.
— Он в таком же заточении, как и мы...
— Не прочно и не вечно это заточение, иначе твое письмо до него не дошло бы, и ты не получила бы ответа. Николай Мело удивительный человек. Где только он не побывал. Мексика! Дикие острова в океане. Индия, Персия. Ныне он доверенное лицо персидского шаха.
И уже совсем Мнишек пришел в восторг, когда вычитал, что царь Дмитрий,по мнению Николая Мело, жив и его войска осаждают Москву.
— А нам тут говорили, что взбунтовалась чернь.