Паспорт, впрочем, сразу перекочевал к низкорослому. Быстро достав из кармана маленький пенальчик сканер, он пролистал книжечку, проводя сканером по страницам.
Спустя несколько секунд все было кончено, деньги, ключи и документы вернулись в мои карманы, Ирина встала, похлопала мое тело (которое словно бы существовало отдельно от меня) по бесчувственной щеке, откуда-то еле слышно долетели ее слова:
– Ну, вот и все. Прощай, господин Бука. Надеюсь, больше мы не встретимся.
Они ушли, а я остался сидеть на диване, подобный гипсовому болвану. Руки-ноги по-прежнему ничего не чувствовали, но зрение потихоньку начало проясняться.
Мысли в голове ползли медленно-медленно, и моему затуманенному сознанию казались жирными гусеницами, еле двигающимися по зеленому древесному листу.
«Как… ребенка… Вкололи чего-то… Надо в милицию… Зачем им мой паспорт?… Мля, скоты, ничего… не чувствую…»
Прошло минут двадцать. Постепенно вернулся слух, перед глазами развиднелось окончательно, я смог пошевелить пальцами рук, потом – двинуть ногой. И сразу же в голове вспыхнула лютая злоба – меня, Сергея Воронцова, превратили в бесчувственную колоду ради каких-то неизвестных мне делишек какие-то неизвестные мне люди! Поубиваю, когда найду! Вот ей-бо, не посмотрю, что эта Ирина женщина – отлуплю, как сидорову козу на чужом огороде…
Скоро, как известно, только сказка сказывается… Еще через полчаса, с трудом поднявшись, я заковылял к милицейскому посту гостинцы, прижимая к себе пакет с покупками. Это было чертовски трудно и вскоре закончилось довольно печально: я не удержал пакет деревянной рукой, и тот грохнулся о каменный пол. Бутылки с пивом разбились, и я еле-еле спас купленную книгу, выкинув остальное в ближайшую урну.
На меня стали обращать внимание – то ли пьяный, то ли инвалид? Добредя, наконец, до двери с надписью «Милиция», я вошел, точнее, ввалился внутрь.
За столом я увидел молодого лейтенантика, упоенно разгадывающего кроссворд.
– М-моя фамилия… Воронцов. – губы плохо повиновались, и слова вылетали какие-то кривые, пьяненькие: – На меня… напали. Здесь, в вестибюле.
Милиционер поднял белесые, свинячьи глазки, быстро процокал, выдавая «пскобское» происхождение:
– Кто? Когда? Цто всяли? Челесные поврешдения? Ну?
– Ничего не взяли… – устало проговорил я, привалившись к стене – сесть в комнате было не на что.
– Тогда, мошет быть, исбили?
– Нет… Не били.
– Да сто вы мне голову мороците. – вспылил недовольный лейтенант, вгляделся в мое лицо, шумно потянул носом:
– А-а-а. Вы… П-пяный!?
Голос милиционера сразу приобрел начальственно-превосходный оттенок:
– Документы. Цто делаете в гостиниче?.
Я с трудом извлек из кармана паспорт:
– Я… не пил. Я… трезв. Они вкололи мне какой-то… наркотик, что ли? Потом обыскали, проверили паспорт… И все…
Лейтенант полистал документ, профессионально сверил фотографию с моим отнюдь не светлым ликом, потом вернул паспорт и сказал:
– Состава преступления нет. Если вам плохо, обратитесь к врацу. Сами дойдете, или вызвать медсестру сюда?
Махнув рукой, сгорбившись, я повернулся и побрел назад. В самом деле, что мог сделать этот придурошный «летёха»? Завести уголовное дело о уколе Воронцова Сергея Степановича в вестибюле гостиницы «Гавань» неизвестными людьми и введении вышеозначенному гражданину Воронцову опять же неизвестной жидкости, посредством чего он был обездвижен и подвергнут проверке документов? Бред…
Оборвав сумбурное течение мыслей, я добрел до лифта, поднялся к себе и без сил рухнул на кровать, еще хранившую вмятины от тел троих испуганных психов. Эх, и до чего весело началась командировка…
Лежа в постели, я все никак не мог расслабится – на душе скреблись кошки. В темное окно бился желтый пульс выключенного светофора.
Нужно было как-то отвлечься от тревожных мыслей, и я принялся вспоминать какие-нибудь веселые эпизоды из своей жизни. Однако ничего такого на ум не приходило, наоборот, вспоминались все больше разнообразные неприятности.
«Да и пошло оно все в задницу!», – психанул я, завернулся в одеяло и уткнулся лицом в подушку.
Глава третья
На следующее утро я, проснувшись, долго пытался восстановить в памяти события вчерашнего вечера. Мозг, одурманенный неизвестным веществом, словно старался сам по себе забыть то, что приключилось со мной в вестибюле гостиницы.
По-умному надо было бы доложить руководству «Щита» обо всем произошедшем, но после долгих размышлений я решил промолчать – возникло реальное опасение, что «щитовцы» могут не так все понять и отчислить только-только принятого в школу неофита.