Где-то в центре Москвы…
– Ну, а что думает по этому поводу Андрей Эдуардович?
Маленький, лысый человек, сидевший за одной из сторон аспидно-черного, абсолютно пустого треугольного стола, повернул голову к пожилому, полному мужчине, глыбившемуся в кресле слева. Тот снял с крупного, пористого носа старомодные очки в золотой оправе, достал из кармана пиджака огромных размеров синий носовой платок, задумчиво протер стекла. Потом водрузил очки обратно на нос, метнул острый взгляд из-под седых кустистых бровей на третьего собеседника, высокого, моложавого, с идеальным пробором и маской безучастности на тонком, холеном лице, выдержал паузу, наконец сказал густым басом:
– Я с самого начала предлагал выходить на разработчика, на автора проекта. Что толку разговаривать с этими… с руководством, если в «барбосах» у них сидит бывший «гэбэшник», целый «полкан». Да «глубинники» наверняка контролируют деятельность этой шаражки. А автор гуляет под небом голубым, гениальный и голодный. Кстати, Дмитрий Дмитриевич, кто он?
Моложавый Дмитрий Дмитриевич, занимавший кресло справа, медленно повернул голову и ровным голосом, лишенным, казалось, всяких эмоций, отчеканил:
– Пашутин Игорь Львович, тридцать пять лет, холост, кандидат физических наук, работал в НПО «Айсберг» по проблемам, связанным с биоэлектроникой, в интересующей нас конторе с 1999 года, старший научный сотрудник, оклад – семь с половиной тысяч рублей. Проживает по адресу…
Лысый нетерпеливым жестом остановил говорившего. Андрей Эдуардович восторженно крякнул:
– Здорово у вас поставлена работа, Дмитрий Дмитриевич. Ну, так я и говорю – давайте выходить прямо на этого Пашутина. Предложим ему «полную корзинку», вовлечем в сеть…
Лысый хлопнул по столу маленькой, твердой ладонью:
– Я понял вашу мысль. Хорошо, попробуем пойти этим путем. Но… немного погодя.
Андрей Эдуардович удивленно воззрел на него:
– Господин Учитель, а чего «годить»? Возьмем быка…
– Нет. Пока информатор не передал данные о завершении работ над прибором, никаких действий мы предпринимать не будем. А будем мы… Будем мы продолжать наблюдение! Дмитрий Дмитриевич, это возлагается на вашу службу. Вы, Андрей Эдуардович, подготовьте базу для дальнейшей работы по проекту. По моим данным, самое большое, через месяц, экспериментальный образец будет готов. Тогда и выйдем на Пашутина.
Дмитрий Дмитриевич повернул свое лишенное эмоций лицо к Учителю и спросил:
– В случае отказа Пашутина сотрудничать…
– Ликвидация. И тут же, немедленно! – быстро перебил его тот: – Иначе, вдруг появиться кто-то еще, такой же гениальный, и прибору Пашутина будет найдено применение не по профилю. А так… Ликвидируем, изымем техническую документацию, образец, и закроем тему. Все, господа, совещание окончено.
***Я шел по Смоленке в главный офис «Залпа», лавируя в толпе москвичей и, так сказать, гостей столицы, испытывая большое желание вернуться домой. После вчерашнего вечернего разговора с Катей былая решительность куда-то улетучилась, и в глубине души я даже рассчитывал, что в последний момент Руслан Кимович улыбнется и скажет: «Извини, Воронцов, облом. Свободная вакансия всего одна, мы тут посовещались и решили… В общем, возвращайся спокойно к своим обязанностям и еще раз извини за беспокойство». И жизнь пойдет дальше привычным, размеренным ритмом…
Не пошла…
Едва я переступил порог приемной шефа «Залпа», как серьезная, молчаливая секретарша сразу указала на дверь шефского кабинета.
Хосы, увидев меня, удивленно вскинул брови:
– Ты что, на самолете прилетел?
– Нет, я на метро… – я сел в кресло у стола президента «Залпа», изобразив на лице непонимание.
– Так я минут десять назад велел срочно вызвать тебя. А ты, оказывается, сам пришел. Ну, это и к лучшему.
Хосы выскользнул из-за стола, своей обычной походкой охотящейся рыси прошелся по кабинету:
– Понимаешь, Сергей, обстоятельства изменились. Я обещал тебе два дня на размышление, но вынужден нарушить свое слово. Тебе придется дать ответ прямо сейчас – согласен ли ты на наше предложение или остаешься на своей старой работе.
Я посмотрел в хитрые раскосые глаза Хосы, перевел взгляд на стену за спиной шефа, где под гербом России висела старая казачья шашка в черных облупленных ножнах, и неожиданно для самого себя спросил: