В борьбе с неукротимыми итальянскими болельщиками-тиффози — полиция использует специально тренированных собак, которые бросаются на любого, кто пытается вмешаться в состязание с тем, чтобы «поддержать» свою команду.
С. Гладыш
БИДА ИДЕТ ПО СЛЕДУ
В три часа ночи в квартире Петренко раздался звонок. Резкий, настойчивый. Открывая дверь, сонный хозяин знал, что сейчас услышит: «Анатолий Георгиевич — на выезд!» Через пять минут оперативная машина мчалась по спящим московским улицам в сторону аллеи Жемчуговой. Петренко внимательно слушал инспектора и, поглаживая теплую спину собаки, думал, что Бида единственная среди всех рада, что среди ночи (и уже в который раз!) их вытащили на мороз, что впереди интересная работа. Предвкушая ее, собака сосредоточилась, выпрямила уши, терпеливо ожидая, когда же машина остановится и можно будет приступить к делу, в котором — она знала это наверняка — без нее ничего не получится.
На месте происшествия стояли «полураздетые» «Жигули». Владелец машины, в пальто поверх полосатой пижамы, толково рассказал Петренко, как он заметил чужого человека около «Жигулей», как выскочил тут же на улицу, но человека не было, и не было также антенны и противотуманных фар. Бида мела от нетерпения хвостом снег — пора начинать. Миновал почти час после кражи, но собака четко взяла след. Вот она резко повернула во двор жилого дома и стала искать вход на детскую хоккейную площадку. Открыли дверь, и Бида метнулась к поваленным воротам — под смятой сеткой лежали фары. Собака покрутилась вокруг и четко направилась во двор. В подъезде она остановилась около лифта. Теперь бегай по всем этажам — даже если их шестнадцать. На пятом этаже Бида села перед дверью, обитой коричневой клеенкой, потянула для проверки носом в щель и решительно царапнула клеенку лапой. Позвонили. Никто не выходит. Позвонили еще раз. Тишина. Бида теребит лапой обивку. Через двадцать минут стало ясно, что никто не откроет — либо там пусто, либо не хотят себя обнаруживать. Петренко переглянулся с Бидой. Если перевести на человеческий язык их немой диалог, то он выглядел бы приблизительно так:
— Ты не ошиблась?
— Странный вопрос, по-моему, мы не первый год работаем вдвоем.
— Но там никого нет!
— А я знаю, что он там.
Собака опять начала царапать дверь. Оставили в подъезде человека, остальные разошлись.
Дома жена Петренко стояла в коридоре, уже одетая в пальто. На ходу прокричала, что чайник горячий, завтрак в холодильнике, что непонятно, зачем он вообще приходит домой, разве что поесть. Когда Анатолий Георгиевич, покормив Виду, допивал чай, зазвонил телефон. В семь часов утра из наблюдаемой квартиры вышел человек. Оказалось, что он нигде не работал и занимался кражами. «Так что Вида — опять молодец!» Вида в этом не сомневалась, а Петренко стал собираться на работу. На работу, потому что Анатолий Георгиевич не сотрудник милиции, а обладатель одной из самых мирных профессий — он фотограф. Больше всего любит снимать детишек и животных, а собаки… собаки — это вторая его страсть после фотографии. Впрочем, неизвестно, как сложилась бы жизнь собаковода-любителя Петренко, если бы судьба не привела его семь лет назад на дрессировочную площадку в Плющево.
… Если быть точной, то площадки, как таковой, не было. Но были люди — энтузиасты из Московского клуба служебного собаководства, которые решили, что держать собаку только ради выставок их не устраивает. Что собака достаточно умное животное, чтобы только «прогуливать» хозяев утром и вечером, да и сами хозяева тоже годятся на большее, чем составлять компанию своим псам. И вот в 1971 году группа собаководов отправилась в 81-е отделение милиции, ближайшее территориально, и обратилась к начальнику отделения Борису Семеновичу Муралову с таким предложением: милиция пусть поможет им с организацией площадки, а они станут помощниками милиции во всем, чем могут. Муралов с радостью пошел навстречу энтузиастам, и работа закипела. Выделили место для площадки, а самое главное, Московский уголовный розыск дал инструкторов-дрессировщиков. Занятия проходили так: сначала строили, потом работали с собаками, потом снова строили, потом опять дрессировали. К весне 1972 года были готовы первые розыскные собаки. Экзамены сдавать ездили в милицейский питомник в Балашиху; и спрашивали с них, как и со своих. А они, вообще-то, и были теперь свои. Инженер-строитель Всеволод Федорович Маров, слесарь-ремонтник Геннадий Григорьевич Бережной, ведущий инженер КБ Владимир Зиновьевич Вишневский, фотограф Анатолий Георгиевич Петренко, Виктор Петрович Ермаков, Лев Анатольевич Горнов, Татьяна Андреевна Фомина-вот самые первые собаководы, приступившие уже весной 1972-го к активной помощи милиции. К концу года площадка могла предоставить на каждое дежурство по четыре-пять патрулей, и на ее базе был создан Отряд собаководов-любителей при Городском управлении внутренних дел Москвы. Вот так зарекомендовали себя энтузиасты. Командует отрядом Всеволод Федорович Маров. У отряда есть штаб. Он и утверждает каждую кандидатуру в отряд. Затем испытательный срок — три месяца. Выдержал — принят.
Все больше становится желающих заниматься на площадке в Плющево. Но иногда услышишь такое:
— А у моей нет родословной.
— А моя очень умная, но порода…
Принимают на площадку не за богатую родословную, не за звон экстерьерных медалей. Это все придет потом, если собака заслужит, хотя в отряде много золотых медалистов, есть и победители, и чемпионы. Например, колли В. Ф. Марова Еран — чемпион Всесоюзного смотра-соревнования. Но это не главное. Чтобы попасть в отряд, собакам нужно выдержать творческий конкурс — конкурс способностей. И случается, что родовитые красивые псы пасуют порой перед неказистой на первый взгляд собачкой…
… Конец октября, ветер мотает голые ветки, нудно похлестывает дождик. Поздний вечер. Идет по городу проверка чердаков, выселенных домов, заброшенных сараев. В помощь оперативным работникам выделяется дружинник с собакой.
Этот дом производит впечатление давно заброшенного. Половина стекол выбита, под окнами свалка. Темень. Можно бы идти дальше, но, по данным милиции, где-то здесь должна находиться одна семья, никто из которой нигде не работает, а живут весело и неизвестно на что. И не только весело. «Попробуйте, Владимир Зиновьевич», — обращается к Вишневскому оперуполномоченный. — Может, все-таки здесь?» — «Рада, вперед», — командует Вишневский. Черная, слившаяся с этим ненастным октябрьским вечером собака только и ждала приказа. Быстрее, на второй этаж по трухлявым деревянным ступенькам. Открытая дверь. Кругом — нежилая темень, но собака ворчит, ворчит настойчиво, и наконец свет карманного фонарика выхватывает очертания двери. Дверь рывком открывается, и Рада влетает в комнату. За столом трое мужчин — двое богатырского вида, третий поменьше, хлипкого сложения, без носок, без пиджака. Два ярких синяка украшают лицо. В углу на диване — две женщины. Обе стороны моментально оценили обстановку. Милиционер кивает Вишневскому и уходит за машиной. Двое против пяти. Плюс собака. Собака? Глядя на таких собак, как Рада, обыватель презрительно цедит — дворняжка. Да, Рада дворняжка, к тому же невелика ростом — с фокстерьера. Аккуратная такая головка, стоячие маленькие ушки. Что она может? Ох, сколькие недооценили ее умение, силу. Вот к такой собаке сейчас оценивающе присматриваются двое из задержанных. «Если один против собаки, другой возьмет на себя дружинника. Остается солдат, но на него еще трое». Рейдовая бригада еще не знала, что и в соседней комнате трое мужчин.