Барабанова. Не может быть, чтобы сквозь такие толстые стены… были слышны шаги!
Барабанов. Когда страшно — все слышно! Все слышишь.
Барабанова. А почему тебе страшно, Геннадий? Скажи, иначе я сойду с ума!..
Барабанов (не обращая внимания на жену, продолжает прислушиваться; с испугом в голосе). Да! Они идут!.. Выдержка и хладнокровие! (Бросается к маленькому стенному несгораемому шкафу, быстро вынимает из кармана ключ, открывает шкаф, вынимает оттуда несколько пухлых конвертов, бежит к камину и бросает их в огонь, все время повторяя.) Выдержка и хладнокровие!
Людмила (взволнованно). Ничего не понимаю… (Шепчет.) Папа, что ты делаешь?.. Зачем?.. Неужели…
Слышится протяжный звонок в дверь.
Барабанова (в отчаянии, еле выговаривая). Это к нам…
Барабанов (в изнеможении опускается в кресло). Я знаю, кто нас предал…
Людмила (как тигрица бросается к отцу, хватает его за плечи, трясет; задыхаясь от волнения). Папа! Папа! Неужели это правда? Ты… ты… Зачем тебе надо было? Зачем… Из-за Горшковых! Из-за этих подлецов!
Барабанов (кричит). Молчи, дура! (И с такой силой отталкивает от себя Людмилу, что она падает на пол.)
Барабанова. Значит, ты… ты, Геннадий!.. (Истерически.) Мы погибли!
В дверь продолжают звонить.
Барабанов (вскакивает, подбегает к телефону). Три — восемнадцать — двадцать пять! Иван Никифорович! Ко мне уже пришли… Они уже у дверей! Звонят!.. Неужели?.. (После паузы кладет трубку, в отчаянии шепчет.) И к Горшковым пришли!.. (Опускается в кресло.)
В дверь продолжают звонить. Потом быот кулаками.
(Жене.) Открой!
Барабанова (нервно шепчет). Не могу! Не могу…
Людмила медленно встает и шатаясь идет открывать дверь. Возвращается, отступая назад. За ней следом входят четверо вооруженных чекистов. Первым — человек в очках, видно интеллигент; у него высокий лоб, чисто выбритое лицо; кажется застенчивым — это Сабуров. За ним идут трое чекистов, среди них — Ермаков молодой.
Сабуров (останавливаясь в дверях). Разрешите?
Барабанов (не вставая с места). А вы разве спрашиваете разрешения?
Сабуров (развел руками). Элементарная вежливость.
Барабанов (вставая). Когда это было слыхано, чтобы вежливые люди в двенадцать часов ночи барабанили кулаками в дверь чужой квартиры?!
Сабуров. Положение обязывает, Геннадий Александрович!
Барабанов. Вы уверены, что разговариваете сейчас именно с Геннадием Александровичем?
Сабуров. Вы сразу слишком агрессивно нас встречаете…
Чекист (быстро направляется к камину, разглядывает горящие уголья и, не разгребая их, обращается к Сабурову). Только что сожгли какие-то бумаги…
Сабуров. То, что сожжено, — к сожалению, уже не бумага! (Барабанову.) Геннадий Александрович, есть у вас оружие?
Барабанов. Оружие?..
Сабуров. Да, пистолет или… что-нибудь другое…
Барабанов. Пистолет… есть. (Встает, вынимает из ящика стола браунинг, кладет его на стол.)
Сабуров. Мы из ВЧК. (Показывает документы.) Должны произвести у вас обыск. Но чтобы не выворачивать все наизнанку, прошу показать все, что вы сами считаете для нас важным… Короче говоря, оружие… иностранная валюта и золото… документы, бумаги, касающиеся деятельности вашей подпольной организации…
Барабанов (уже спокойно). Никакого оружия больше нет! Никакой валюты нет. Ни о какой подпольной организации я не знаю, и никаких документов и бумаг, компрометирующих меня, как честного гражданина, у меня нет!
Сабуров (указывает рукой на дверь). Тогда прошу проводить нас в спальню.
Барабанов. Пожалуйста. (Идет вперед.)
Барабанова (в отчаянии). Мне можно с мужем?
Сабуров. Женщин прошу остаться здесь.
Сабуров и второй чекист выходят в другую комнату вслед за Барабановым.