Ответа нет.
Нателла. Что случилось?
Ягор. Отец твой разбудил меня. Сказал, что на границе стрельба. Старый медведь! Ему все это приснилось! (Подходит к умывальнику, умывается.)
Нателла. Как вы умываетесь в темноте?
Ягор. Подобно сове, я вижу ночью, как днем.
Нателла. Куда вы собрались, отец?
Ягор. Я крепко спал сегодня. Уже по темной ночи, где-то за ущельем, крадется рассвет. Скоро он поднимется на солнечных лапах, и ночь убежит от него, как трусливый шакал. Я пойду к границе, Нателла. Проверю капканы. Может быть, посчастливится — поймаю черно-бурую лисицу и подарю ее тебе.
Нателла. А что вы сделали с медведем, которого выследили прошлой ночыо?
Ягор. Вчера медведь потравил поля в низовьях, и колхозники упрекнули меня, что я плохо охочусь. Но что же я могу сделать, если нельзя стрелять и попусту тревожить покой границы? Разве я виноват, что в медвежий капкан попадается шакал?
Нателла. Шакал — тоже зверь.
Ягор (умылся, вытирает лицо). Шакал — грязный и мерзкий зверь. Он, как враг, перешедший границу, двоедушен, коварен и труслив. А медведь любит мужественную встречу — лицом к лицу: он заревет, поднимет лапу, бросится на тебя, и тогда… держись, охотник. Медведь — мужик честный, боевой!
Нателла. Будь я мужчиной, я была бы охотником.
Стенные часы отбивают пять ударов.
Уже пять часов. Скоро вернется Надир.
За стеной слышен отдаленный волчий вой. Ягор улыбается.
(Улыбается.) Это Надир.
Ягор. И по ночам не дает мне покоя. Обучил весь отряд выть по-волчьи и дразнит меня, словно волк, идущий в капкан.
Нателла. Надир и моего отца дразнит.
Ягор. Старик ругал меня: зачем потакаю Надиру, зачем позволяю молодым говорить голосом волка.
Нателла. Отец мой гордый, и сердце у него каменное.
Ягор (одеваясь). Ты не знаешь своего отца, Нателла, так, как знаю его я. Ты не знаешь, как одинок твой отец. Недавно пристал ко мне: «Хочу, говорит, усыновить твоего Дато, хочу сына иметь». Я чуть не убил старика. Где это видано, чтобы отец отдал родного сына?
Нателла (улыбаясь). Вы любите Дато?
Ягор. Как же мне не любить моего медвежонка! Какой отец не любит своего сына!
Нателла. А почему вы с ним неласковы?
Ягор. Тебе не понять этого, Нателла. Отец не может быть ласковым с сыном. Мои сыновья росли смелыми и отважными. Таким же воспитал и меня отец. Однажды, когда я провинился перед ним, он чуть было не всадил в меня пулю. Отказался от меня, а вскоре умер от тоски.
Нателла. Чем же вы провинились перед ним?
Ягор. Напился пьяным. В голову ударило молодое вино, и молодость моя, и сила. Я бушевал и ранил друга моего отца.
Нателла. А если бы вы совершили еще большее преступление, что тогда бы сделал отец?
Ягор. Конечно, он убил бы меня. (Выходит в другую комнату.)
Осторожно открывается наружная дверь, и в комнату крадучись входит человек. Это Арчил.
Нателла (не видя за ширмой, кто вошел в комнату, думает, что это Надир. Сначала она притаилась, затем рассмеялась). Здравствуй, милый. Не скрывайся. Я сразу узнала тебя.
Арчил испуганно прижался к стене. Нащупывает револьвер в кармане.
Не притворяйся, дорогой! Я сразу узнала тебя! (Радостно и быстро встает, одевается.) Ты ведь сказал, что вернешься на рассвете. А я всю ночь не могла заснуть. Я так ждала тебя, любимый!
Ягор (из другой комнаты). Эй, сын мой! Сардион разбудил меня. Он говорит, что на границе стрельба. Врал, наверное, старый дурак!
Нателла. Отец так напугал меня. Я подумала: «Мой-то ведь на границе».
Ягор (из другой комнаты, ворчит). Одиночество не дает покоя старику и мешает ему спать. Он злится, что ты увел его единственную дочь.
Нателла. Что же ты молчишь, Надир?
Арчил пятится к дверям, ведущим в комнату Ягора.
(Выбегает из-за ширмы; с упреком.) Пришел и молчишь, нехороший Надир. (Неожиданно оказывается перед незнакомым ей человеком. Пятится назад. Испуганно кричит.) Отец Ягор!