Зоя (лукаво). А разве можно общественной работой заниматься в темноте?
Агафонов. Ну ладно! Скажи, который час?
Зоя. Вы меня за этим вызывали? (Посмотрела на часы, висящие на стене.) На ваших девять, Василий Степанович.
Агафонов (указывает на Ваню). А почему ты не спросишь Ивана Мухина, что он здесь делает в рабочее время? Почему он не в поле со своей бригадой? Разве в деревне можно сейчас встретить хоть одного колхозника?
Зоя (пожав плечами). Я ведь не председатель колхоза. Пока председатель вы, Василий Степанович.
Агафонов (вдруг искренне и весело засмеялся). Пока? Значит, только пока?
Ваня (растерянно). Я, Василий Степанович, здесь, а не там потому, что… вот… редакция…
Агафонов (серьезно). Садись, редактор! Пиши!
Зоя садится за стол.
(Диктует.) «Критику стенгазеты в связи с поведением прогульщика Ивана Мухина и ему подобных лодырей в колхозе принимаю с благодарностью…»
Ваня. Что вы, Василий Степанович!
Агафонов, «…явившись ко мне, Мухин требовал закрытия стенной газеты, то есть стал на путь зажима самокритики…»
Ваня (испуганно). Что вы, Василий Степанович! Я бы никогда до этого не додумался. Это вы, Василий Степанович!
Агафонов. Не спорю, — я. Но ты со мной согласился и сказал, что стенгазета существует для кляузы. Сказал?
Ваня молчит.
Ну?
Ваня. Сказал.
Зоя. Так и запишем.
Агафонов (сердито). Вырос эдакий верзила! Когда за ум возьмешься? Заруби себе на носу: колхоз тебе не дом отдыха! Понял? И твоя десятилетка не поможет— работать надо! Ра-бо-тать. (Махнул рукой. Зое.) Да чего с ним толковать!.. Напиши, Зоя, все, что здесь слышала, а я от себя добавлю и подпишу.
Зоя. Напишем, Василий Степанович…
Ваня (взволнованно). Нет, нет! Не надо, Василий Степанович! Прошу, в стенгазету больше не надо! Буду работать! Ну слово даю! Только в газету не надо…
Агафонов. Нет уж, я от своего слова не отступлюсь. Изобразим тебя в полном параде… А если не подействует— поставим вопрос на общем собрании и выдернем тебя, как сорняк с поля… Иди на все четыре стороны, работай где хочешь… только не у нас в колхозе…
Ваня (бормочет). Не будет больше этого, Василий Степанович…
Агафонов (смягчившись). И не стыдно тебе? Разве ты не видишь, что вокруг делается? Твои товарищи Героями становятся… ты!.. Уходи! Чтобы я тебя больше не видел. Уходи!
Ваня, опустив голову, выходит.
(Смотрит ему вслед. Затем, подмигивая Зое и добродушно улыбаясь.) Ничего, выправится.
Зоя. А может, не надо статьи, Василий Степанович?
Агафонов (многозначительно). А вам в газете следует и обо мне подумать — словом, поддержать мой авторитет. (Подмигнул и добавил.) Пока я председатель… Хотя я разрешаю и меня иногда покритиковать.
Зоя (улыбаясь). Если понадобится, мы вас и спрашивать не будем, Василий Степанович. И пропишем и изобразим.
Агафонов (улыбнулся). Эх ты, стрекоза! Меня пропишешь…
Зоя (вдруг вспомнила). Вы сегодняшнюю «Московскую правду» читали?
Агафонов. Нет еще. А что? Уже ругают?
Зоя. Наоборот, хвалят. И вас хвалят. Василий Степанович. Вот, на третьей странице… (Показывает.)
Агафонов (довольный, читает). Общественное хозяйство колхоза «Светлый путь». (Подмигнул Зое.) А ты думала, про нас плохо пишут?
Зоя. Пишут о наших новых скотных дворах… о молочной ферме… о мастерских… Обо всем пишут… (Лукаво.) И о том, что товарищ Агафонов хорошо руководит колхозом…
Агафонов. Ты лучше помолчи. Я и сам прочту. (Читает.) Видишь, «Московская правда» хвалит, а ты своей стенгазетой угрожаешь…
Зоя (ехидно). Но там и другое про вас написано… Запаздываете с весенним севом, Василий Степанович. Прочтите!
Агафонов. Да, погода без ножа режет. Земля на критику, так сказать, не реагирует. Правду в народе говорят: «Весной неделю мочит — два часа сохнет, а осенью два часа мочит — неделю сохнет». У нас что-то наоборот получается: весна, а земля не сохнет. Ты, как редактор, скажи: что мне делать?!