— Иван Филиппович, разговор какой-то… — не выдержал отец-командир.
— Да что вы, Владимир Федорович! — всплеснул руками толстяк. — И в мыслях не таил. Это же для примера. Для примера многообразия жизни, сложности ее, так сказать. Кому что нравится, кого какие обстоятельства в свой омут затянут. Разве способен, к примеру, я на такую руководящую бурную жизнь? Мне просто не справиться, организм не выдержит. Да и не по характеру мне это. Мне что попроще, потише. С колбами да пробирками, с болячками людскими. И дома чтобы тишина была, порядок. Шторки спокойных тонов. Потому что это надо. Надо, чтобы кто-то вот так жил, а другие — по-другому. Потому как одни к другим придут и попросят. А ты — поможешь. С тем, чтобы потом тебе помогли. Не так ли, Владимир Федорович? Надо, чтобы кто-то тихо жил, если хочешь, чтоб другие могли бурно жить. Бот тогда и будет равновесие…
Ох и недоволен был отец-командир монологом Ивана Филипповича. Но почему-то открыто свое недовольство не выражал, только ворочался, сопел. Что-то не складывалось в отношениях давних знакомых. Но Вениамин не испытывал особого желания вникать в происходящее. У него хватало своих забот: от водки опять стало мутить. Не прощаясь, он вышел из каюты и быстро зашагал на открытую палубу.
Судно подрагивало, шелестела вода за бортом, иногда захлестывая иллюминатор темно-синей от первых сумерек волной. Вениамин лежал на своей верхней койке. После прогулки ему стало легче, но только не на душе. Он по-прежнему опасался, что такое его состояние протянется до самой Чукотки, и тогда насмарку все его путешествие. Неведомые острова, незнакомые края… Представится ли еще такая возможность? Через три года с университетом надо будет распрощаться, куда еще устроится работать — бог знает. Зашлют в какую-нибудь тьмутаракань, если только Галка свободный диплом не получит… А так все хорошо начиналось.
… Теща Лена Сергеевна как всегда ворвалась к ним в комнату деловая, вся из себя энергичная:
— Так, прежде чем пойдете разгружать сумки, состоится один не телефонный разговор: — Почему-то она всегда врывалась в неподходящую минуту. — Зятек, есть возможность отличиться, к тому же кое-что заработать.
Все-то она знала, все могла добыть. Ведь вся женская рать морского порта проходила через ее руки. Вернее, все руки этой самой ударной силы проходили перед ней. И ноги тоже. Теща Лена Сергеевна делала маникюр и по совместительству — педикюр. Она имела, как любила повторять, все краски Земли. И лаки, конечно. Все это хранилось под замком в кладовке на бесчисленных полках, оборудованных бывшим ее мужем, которого она изгнала три года назад за внезапное и, казалось бы, совершенно беспочвенное пьянство. Надо признать, что ногти она красила отлично. Галкины пальцы после ее обработки из коротких становились длинными. Так что притираниями, прижиганиями и лакировкой теща занималась профессионально. А потому и кладовка ее не оскудевала.
Лена Сергеевна вечно отыскивала какие-то денежные дела, которые при ближайшем рассмотрении лопались так же легко, как задумывались. И не всегда они были по эту грань закона. Поэтому Вениамин поначалу недоверчиво выслушал новое предложение. Да и Галка была недовольна матерью, но молчала.
— Да эту должность годами ожидают, очередь на километр! — кипятилась теща. — Зарплата идет, командировочные идут, питание на судне бесплатное. А с тобой будут такие мужики, что все устроят чин по чину. Покажи себя мужчиной, зятек!