Он постоял немного за банькой. Листья беспорядочно бились под дождем, а холод все сильнее проникал под плащ. Генка вздохнул, разложил мешки и взялся за лопату, прислоненную к срубу. Начинался третий день.
Он перетаскал на чердак несколько мешков песка, нарочно грохоча сапогами, пока не обнаружил, что гость куда-то исчез. Рюкзак, правда, остался. И это неожиданно обрадовало Генку. Он почувствовал усталость и рассердился на себя: «Совсем как старик». Но не стал спускаться за очередной порцией песка, занялся костром и чайником. Поставив чурбаки, все же решил проверить еще с вечера настороженные закидушки.
Постоял под стеной дома, вглядываясь и вслушиваясь в ливень. Здесь шум его не был таким угрожающе-бесконечным, как на чердаке. Но вода в протоке не спадала, даже показалось, что скорость ее увеличилась, больше стало щепок и пены, иногда и кусты проплывали, цепляясь за берег зелеными ветками. Прямо на глазах уже почти у самого угла дома в земле вдруг появилась черная щель и, быстро извиваясь, вонзилась в срез берега. Генка ощутил, как дом вздрогнул. Через щель, словно пытаясь удержать берег, натягивались, лопаясь, зеленые стебли травы и белые корешки. Кусок берега чуть сполз и повалился на воду, будто человек на спину. Земля, удерживаемая шапкой дерна, ушла под воду, всплыла немного и двинулась по течению среди веток, в кружении водоворотиков…
Генка пошел по берегу, провожая взглядом плывущий зеленый островок, от которого струйками, как хвосты кометы, потянулись желтые размывы песка и глины. Островок слегка задел леску правой закидушки, и Генка стал выбирать ее, стараясь думать лишь о том, что могло быть на крючках.
Леска бело-прозрачными кольцами ложилась на утоптанную землю, а в том месте, где Генка ее перехватывал, давила упругой тяжестью на пальцы или начинала ходить из стороны в сторону. На конце лески трепыхалось что-то увесистое. Ближе к берегу рыба заходила сильно, но без рывков, подчиняясь движениям Генкиной руки. Так мог идти только сом, но в его ход иногда вплетались более слабые, беспорядочные толчки.
Сом действительно был с Генкину руку. А та, что толкалась беспорядочно, — небольшая косатка. Проверив и вторую закидушку, Генка отвязал от кола кукан из лески-миллиметровки, на котором уже болталось с десяток плетей и косаток, нанизал ночной улов. Ну что ж, теперь завтракать — и снова за работу.
Он поднялся к дому, скользя на мокрой траве. Здесь, под прикрытием стены, ливень доставал меньше. Стена была северной, когда-то тут, впритык к дому, стояли пристройки для скота, они-то и спасали от ледяных зимних ветров.
Генка прижался плечом к темному и широкому брусу, из которого был сложен дом. Каждый брус плотно пригнан к соседнему, редкие узкие щели законопачены, и в который раз Генка подумал о людях, живших когда-то в доме и покинувших его. Ему показалось, что дом обрадовался, когда он в прошлом году, в июле, впервые добрался сюда. Его дорога на протоку всегда была некороткой. Из своего заводского пригорода он на двух автобусах, с пересадкой в центре, добирался до совхоза. От конечной остановки выходил сначала к Амуру, затем по берегу до большой протоки и уж вдоль нее искал подходящее место для рыбалки и ночевки. Но однажды он никак не мог найти чего-либо подходящего и все брел и брел берегом — часа два или три, пока в густых зарослях карагачей и тальника не увидел три дома. С тех пор рекой снесло два из них, и Генка понял, что и е г о дом постигнет та же участь, пока не сообразил, как ему помочь. Но он уже чувствовал большую усталость, а чердак покрыт песком лишь на треть. Да и достаточно ли толст и тяжел этот слой?..
Генка прижал ладони к брусу — дом был теплее его тела. Поверх бруса кое-где ромбами и вперехлест еще сохранялась дранка, поддерживающая штукатурку. Когда-то дом был выбелен и, наверно, издалека сверкал голубыми обрамлениями окон.
Генка еще постоял, за домом, стараясь разглядеть в серой хляби хоть какой-нибудь просвет, предвещающий перемену погоды. Это была пустая надежда. Ливень был уже не летний — желтый, короткий и водопадный, но и не осенний — из чистых, холодно-прозрачных струй. Дождь был предосенний — в нем понамешано всего, но больше мрачного, к тому же он льет и льет без остановки, может неделю так продолжать. От такой его неистощимости самая тоска-то и приходит. Особенно сейчас, когда лишь узкая полоска земли отделяет дом от среза берега. За ночь течением подмыло и обрушило почти полметра берега. Генка взял длинный прут, прислоненный к стене, замерил высоту берега до воды. Отметина, поставленная вечером, сократилась сантиметров на пятнадцать. А сверху все лило…