И это было в ее духе. Она постоянно подчеркивала, что надо быть настоящим мужчиной, не зевать, брать от жизни. Похоже, в тот год, что Вениамин жил здесь, ее окружали только настоящие мужчины, так как она нередко возвращалась домой к полуночи, чрезмерно веселая. Даже как-то подмигнула Вениамину:
— А что, я еще ягодка, да? В мои-то полвека!..
Что ж, и возможность подработать, и перспективы насчет разных дефицитных вещей, которые будто бы на севере легче добыть, были привлекательны. Но больше все же манило другое — синее море, белый теплоход… То, чего он никогда в жизни не испытывал. А кем ехать — не столь важно при таких перспективах. И теще угодить не грех.
Скоро Вениамин уже был в «Морторгтрансе», в каких-то списках обнаружили его фамилию, оформили документы. Потом состоялось свидание с Рулиным в его небольшом кабинете с большим письменным столом, с большим, забранным в белую решетку настольным вентилятором и множеством рекламных проспектов на разных языках. Парочку Вениамин успел бросить в свой «дипломат». Рулин хорошо смотрелся в форме, рядом с моделью парусного судна на подставке, по которой змеилась надпись по-английски. «Вы, капитан, не с этого фрегата?» — чуть было не спросил Вениамин. Только потом он узнал (от тещи, разумеется), что Рулин предпочитал проявлять служебное рвение на берегу. Но и без морского кителя Рулин, как скоро убедился Вениамин, не терял величественности. А это, кто бы там ни возражал, — нужное качество для руководителя. Так считал Вениамин, сын начальника «Райсельхозтехники».
Через несколько дней Рулин позвонил, встретил Вениамина у вокзала и повел в порт. Был он уже в джинсовом «отпускном» костюме, и все же тетка с пистолетом на боку вытянулась, когда они появились в проходной. Рулин небрежно кивнул на Вениамина:
— Это со мной.
«Ангаралес» стоял на шестом причале, уже подавали груз. Здесь их встретил Иван Филиппович и сразу понравился Вениамину своей круглостью, — говорливый и одновременно прислушивающийся к собеседнику.
На погрузке дежурили поочередно по восемь часов, так как погрузка шла круглосуточно. Порт торопился отправить первые суда на север, где навигация в этом году задержалась из-за больших льдов. В «их» трюм на корме грузчики с помощью портального крана укладывали ящики с трехлитровыми банками томатного и виноградного сока, с пол-литровыми — вишня в вине. В холодильные камеры поместили десять тонн огурцов, длинных и невкусных, в больших с крышками корзинах, и несколько десятков фляг сметаны. А капусту, как нам уже известно, разместили на открытой палубе, затянув брезентом и опутав веревками. Между прочим, брезент и веревки пришлось выпрашивать у старшего помощника капитана, за что пошли в ход огурцы и несколько банок вишни. А накрывать капусту пришлось самим — уже перед самым отходом, когда все трое собрались с вещами на борту.
Их груз предназначался поселку Провидения. Другие трюмы забили контейнерами и мешками с мукой, но за этот груз они не отвечали.
В последнюю ночь дежурил на погрузке отец-командир, и Вениамин был дома.
— Веныч, может, торбаса будут на мою ногу, не забудь — тридцать восемь…
Вениамин кивал в темноте, улыбался. Ему даже такой радости сейчас хватало. До решения об отъезде не все у них ладилось, что-то Галка дулась на него.
Прожили они чуть больше года, сыграв свадьбу сразу после первого курса. И какую свадьбу! Отец расстарался, пригнал машину за четыреста километров, и чего только не было в багажнике и на заднем сидении. Вениамин считал, что теоретически подкован неплохо, в первые же дни убедил Галку, что стоит лишь им пережить период приживаемости длиной в двенадцать месяцев, и дело пойдет. Есть, мол, такой критерий в сексологии.
Год-то они прожили неплохо. Самая красивая пара на курсе. Галка недаром торопилась забрать его из общежития к себе домой, — филологини, обделенный на этот счет народец, наперебой добивались благосклонности высокого гибкого мальчика. Но вот прошел год, и Вениамин все чаще стал ловить внимательный, словно бы изучающий взгляд жены. Она время от времени хандрила, а он старался подлаживаться, не понимая, в чем дело. Не в том же, что он не пытался устроиться на приработки, как это делали другие. Хватало и того, что присылал отец. Правда, теща жаловалась, что много денег уходит на дефицитные деликатесы, так могла бы не покупать, никто не заставляет. Умные люди сказали, что добро должно делаться бескорыстно. Если бы теща не подначивала, трений больших не было бы, считал Вениамин.
Так что решение о поездке многое сгладило. Вениамин готов был купить Галке все самое оригинальное, лишь бы она была довольна. Торбаса, естественно, в первую очередь.