— Струсил. Веришь — испугался.
Трудно было в это поверить. Его новый товарищ такой энергичный, веселый, вокруг него все так и крутится на судне. Выходит, прав отец, — чтобы действовать, надо точно знать изломы психологии…
— Я же, понимаешь, поступал не после дневной школы. На судах учился, заочником. После восьмилетки пошел в порт, потом — в море. Затянуло, решил штурманом стать, вот и начал все повторять, пошел в девятый класс. Во Владивостоке решил поступать в высшее инженерное. Сам-то я из Находки, с матерью живу. Отец утонул. Давно. Он хотел, чтобы я стал моряком. А я пока так… матрос. Ну вот. Сдал документы. А пришел на экзамены — и не стал сдавать. Там столько этих было… между собой громко говорят, перебивают друг друга, сыпят всякими словечками, я их и не знаю. Очередь установили, каждый хочет побыстрее войти. Постоял, подумал. Они в городе, я — на судах. Они все знают, а я — ничего. И ушел.
— Даже экзамены не стал сдавать?
— Не стал. Со зла ушел на полгода на БМРТ, на рыбалку.
— И что ж — распрощался со своей мечтой?
— Как бы не так! Теперь-то как раз и не отступлю. Это потому, что побывал на рыбалке. Случай там был. Меня с траулера перебросили на плавзавод, на обработку, — не хватало людей, а сайра хорошая была. Там с мужиком познакомился. Чувствую, ломанула его судьба, а не рассказывает. Мужику уже под сорок, рыжая аккуратная бородка, животик. Из интеллигентов, сразу видно. Про международную обстановку рассказывал, — заслушаешься. Я первый месяц так уставал — падал. А все его дергал: чего, мол, сюда явился, — жена выгнала или от алиментов удрал? Молчит. А как-то не выдержал, сказал: «Деньги». И по мелочам кое-что добавил. Я не поверил. Из-за этого дерьма, из-за денег, в сорок лет ломать всю жизнь, уезжать от семьи? Нет, не то. А потом подумал: может человеку в чем-то главном не повезло, не задалась жизнь? Вот он и мается, не пристроившись к чему-то. А я сам? Вдруг и я так в переплет попаду? Все штормит меня. С того времени и решил твердо. Вот бы тебе с этим мужиком встретиться, написать о нем…
— Не пропустят, — уверенно сказал Вениамин.
— Кого не пропустят?
— В газету не пропустят. У нас только про героев пишут. Или если уж совсем на дно свалился.
— А жаль. Хороший мужик, жаль его. Мало ли таких. Ну, тогда напиши вот про Кинстинтина, — и Сергей засмеялся. — Он ведь в прошлом году залетел. Про «помидорное дело» слыхал?
— В газете читал.
— Хо, там не все. Да, Костик?
— Ладно тебе трепаться, — длинный Костик поднялся и молча вышел.
— Косте год условно отвалили. А его вины там мизер, он даже не подозревал. Он стивидором работал, ну ему липу в накладных и подсовывали, на погрузку. А он верил, — молодой еще, все же замначальника порта подписывал накладные. Вот за то, что лопухи развесил, ему и вкатили год.
Теперь Вениамин ясно вспомнил прошлогоднюю статью из краевой газеты. И что в деле фигурировали экспедиторы, тоже отвозили овощи на север. Но это же было с кем-то?..
— Пошли на обед, — прервал его раздумья Сергей. — На тебя Костя злится лишь потому, что старший ваш вроде тоже на «помидорах» был завязан. Только вовремя под воду ушел. Ну, пошли…
Единственное место на судне, где не слышно бесконечного свиста и стука двигателей, это открытая палуба на корме — там, где лежала капуста. Здесь Вениамин отдыхал от шума. Если посидеть с закрытыми глазами, начинало казаться, что где-то рядом — речной поток, а ты сидишь на берегу, и все в мире спокойно, и все еще впереди…
Шумела перемалываемая винтами теплохода океанская вода, и потоком рвалась из-под неустойчивого стального берега. Океан становился более или менее спокойным только вечером, при звездах. Тогда на Вениамина снисходило облегчение, а точнее — отупение.
Но сегодняшний вечер — продолжение хорошего утра, утра приятных знакомств, — был просто великолепен! Рядом с ним на ящике, том самом злополучном, в котором не хватало трех вилков капусты, сидела Галя. Вениамин выдернул ящик из штабеля, — не мог же он посадить Галю на кнехт или крышку люка, металл все же. Они сидели рядышком и болтали. Больше, конечно, она. Как только они уселись, Вениамин положил руку ей на плечи. А свободная рука Вениамина время от времени водворялась Галиной на место — на его колено.
Но это, впрочем, было несущественно, Вениамин даже не прикидывался обиженным. Как было не радоваться! Вокруг море. Или океан? Да не все ли равно! Звезды вверху и внизу. Верхние висели не двигаясь, а нижние колыхались, сливаясь в мерцающее светлое полотно, едва колеблемое подводным ветром. Путешествие начиналось. Хорошо задуманное, оно на короткое время испортилось. Но вот восстановилось здоровье, и так легко было телу, глазам принимать звездные ванны! Вениамин даже задремал.