– Помочь? – спрашивает Благов, оборачиваясь комне.
– Нет, – бросаю в ответ гордо. Не настолько уж я отчаялась, чтобы принимать от него подачки.
Он равнодушно пожимает плечами и идет дальше, а я, чтобы отвлечься, вспоминаю все грязные словечки, которые могу применить к своему «спасителю» и ко всей этой нелепой ситуации.
– Не споткнись, – сухо произносит Благов, указывая на микроскопический снежный занос впереди.
– Да ты издеваешься надо мной! – кричу я.
Он оборачивается. В глазах смешинки, рот кривится в подобии улыбки, которую он отчаянно старается сдержать.
– Ничто уже давно так не развлекало меня, как твое недовольное сопение, – признается он.
– Я тебе не клоун! – Мое возмущение не знает границ. – Хочешь посмеяться – сходи в цирк! Подарю тебе билет, если перестанешь доставать меня.
– Ты мне нравишься гораздо больше любого клоуна, – тянет он насмешливо.
– Ты отвратителен.
– А я-то надеялся на благодарность, – вздыхает Благов. – Похоже, глупо с моей стороны предупреждать тебя об опасности, предполагая, что ты не хочешь повторения эпизода в снегу…
Он внезапно останавливается и разворачивается ко мне всем телом, так что я практически налетаю на него.
– …но если ты не против идеи полежать со мной…
– Да я бы лучше полежала с гадкой змеей!
– Я так и думал. – Он уже не пытается сдерживаться, а смеется в голос. – Не злись, мы уже почти пришли.
Действительно, через минуту трасса резко поворачивает вправо, и я вижу цивилизацию и муравейник людей!
В кабинке канатной дороги, спускающейся в долину, вместе с нами едут еще четыре человека, так что я избавлена от разговоров с Благовым. Специально сажусь на противоположную от него скамейку и демонстративно отворачиваюсь к окну, но проплывающая мимо снежная красота оставляет меня равнодушной.
В душе бушует ураган. Если бы мне нужно было дать ему название, пришлось бы именовать Даниилом.
– Не буду тебя благодарить и говорить «до встречи», – говорю сухо, когда мы через десять минут покидаем кабинку. – Искренне надеюсь, что больше не увидимся.
Вместо ответа Благов поднимает руку и костяшками пальцев прикасается к моему лицу. От неожиданности я замираю. Пульс ускоряется раз в десять, щеки вспыхивают.
– Кровь хорошо циркулирует, – констатирует он. – А я думал, ты совсем окоченела и растеряла свое красноречие, раз не проронила ни слова с тех пор, как мы сели в канатку. Рад видеть, что твой острый язычок на месте.
Почему-то мне очень хочется продлить ощущение его теплой руки на моей щеке, но я все же отталкиваю ее, чтобы не позволить себе всяких глупостей.
– Убери свои руки! – рычу я, тяжело дыша.
– И почему ты так отчаянно сопротивляешься нашей очевидной обоюдной симпатии? – спрашивает он с любопытством.
– Наглец! – говорю высокомерно. – Я здесь с парнем. Помнишь такого? Ты с ним ужинал вчера.
– Да ну! – Его это известие, похоже, ничуть не смущает. – И где он сейчас?
– Не твое дело!
– Разве? – Густые брови приподнимаются в демонстративном удивлении, когда он твердо произносит: – Я бы не оставил свою девчонку одну на горнолыжной трассе.
– Тогда где твоя вчерашняя пассия, моралист?
– Она не моя, – он делает ударение на последнем слове.
– Меня не касается, – бросаю я так громко, что семейная пара, проходящая мимо, оборачивается. Понижаю голос и выдыхаю: – Прощай!
Гордо вздергиваю подбородок и, отвернувшись от Благова, быстро иду к яркой вывеске с надписью «Прокат».
Румяный мужчина средних лет, который утром выдал нам с Ленкой лыжи, мрачнеет, едва замечает сломанный инвентарь на моем плече.
– Из меня получился никчемный лыжник, – вздыхаю я и поднимаю на него полные раскаяния глаза.
Видя мое расстройство, мужчина смягчается:
– Всякое бывает…
– Я заплачу вам за сломанные лыжи сверх залога, – говорю я и лезу в рюкзак, чтобы достать телефон для оплаты, и с ужасом вспоминаю, что он давно сел.
Да что за день такой сегодня?
– Извините, телефон сел, а у меня нет наличных, – говорю расстроенно. – Можете подождать десять минут? Я схожу в отель за картой.
Мужчина хмурится, рука с терминалом повисает в воздухе.
– Я заплачу, – слышу ненавистный голос. В следующую секунду Благов прикладывает свой телефон к терминалу, из которого через три секунды выползает чек.
Раз, два, три…
Говорят, если сосчитать до десяти, можно справиться с приступом злости. Но даже если я сейчас досчитаю до ста, вряд ли смогу усмирить бешеную ярость, которую своим поступком будит во мне Благов.