«А потом верну её, чего бы это ни стоило», — вспыхнуло в голове неожиданное понимание, что он просто не даст ей уйти вот так.
— И кем это тебя сделает, а? — Альбар скептично сложил руки на груди и выпрямил спину, будто намерен был умереть исключительно с высоко поднятой головой. — Чудовищем? Впрочем, им сделал тебя я сам, когда отдал этого старика Леона в руки разведки пузыреголовых. Уж слишком много дряхлый демократ имел на тебя дурного влияния… А тебе не мешало показать свои возможности без лишних моральных ограничений.
Шок такой силы, что онемели конечности. Грудь сдавило — казалось, больней уже быть не может, но вены скрутило так, что едва не застонал. Восемь лет кошмаров и криков по ночам, бесконечной тоски по своему настоящему отцу, а ради чего?! Ремешки на запястьях обдали кожу льдом ужаса и пониманием, что другого исхода и впрямь не могло быть, что это должно было случиться давно:
— Нет. Я стану правителем. Свободным от тебя, потому что настоящее чудовище — это ты.
Ненависть и боль поднимали его руки, когда ладони запекло готовящимся шквалом из силы. Отец смотрел ему в глаза без тени страха, лишь с бесконечной грустью и неизбежностью. Люди на улице завизжали, но броситься на защиту Альбара никто не спешил, даже стража у ворот резиденции — какой в этом смысл, если мощи Элая хватило бы, чтобы превратить всю столицу в чёрную воронку из трупов. Напротив, самые догадливые рассыпались прочь, стремясь унести ноги.
— Да будет так, — вздохнул Альбар и потянулся к завязкам мантии на шее. Развязал узел и отбросил свой единственный щит с тихим шорохом, одним жестом отказываясь от боя. — У правителя не должно быть слабостей, иначе они его уничтожат. Моей слабостью оказался мой собственный сын. Что ж, все платят за свои ошибки. И такой приход к власти вознесёт тебя в страшные легенды, сделает тебе отличную репутацию среди врагов. Если мне надо для этого умереть, то делай то, ради чего пришёл. Имей смелость поднять этот меч и ответить за него перед людьми.
Перед глазами Элая мелькали жуткие картины. Синий, распухший от болотной жижи Леон, подставленный собственным господином под удар, и земля, которую грыз зубами от боли потери своего учителя и брата. Закрытые собственными руками родные глаза. Бледное тело со сломанной шеей, кусок его души, растоптанный чужим беспощадным ботинком подобно насекомому. Он думал о ней, о васильковом свечении и ласковых руках, о звонком смехе и сладкой крови, когда сомкнул руки и отправил вперёд неумолимый вихрь пламени. Будто крутящийся горизонтальный ураган, оно с оглушающим гулом понеслось на Альбара. Столкнувшись с его телом, жадно сомкнулось вокруг и принялось пожирать плоть: медленно, потому что даже без сопротивления невозможно было легко спалить мага такого уровня. Через пламя, через свист воздуха и жар, через потрясённые крики собравшейся толпы Элай видел яркие обсидиановые глаза отца: безмерно грустные, безмерно разочарованные в своём создании.
Гори.
Вихрь всё рвался через ладони, неспособный остановиться. Ушёл за спину завопившего от боли Альбара, когда пламя начало есть его лицо. Ураган смёл стражников, успевших лишь отскочить в стороны, покорёжил ворота и с радостным гулом охватил сад повелителя. Горели хреновы сладкие орхидеи, треском ломались от жара и подлетали вверх скамейки. Альбар оглушительно вскрикнул в последний раз и окончательно превратился в потрескивающий столб пламени, коптящий дымом небо и разносящий запах палёной плоти.
Спасаясь от надвигающегося на резиденцию правителя огня, повалили из неё люди. Краем глаза Элай увидел, как служанки выносили матушку, очевидно, или потерявшую сознание от сцены под окнами, или просто пьяную вдрызг. Кто-то за его спиной шумно рыдал: не каждое поколение обычных магов заставало смену правителя, и уж точно, никто не занимал престол, прилюдно спалив собственного отца. Пустота внутри становилась только больше, расширяясь рваной раной, которую уже не залатать.
Правитель умер. Да здравствует правитель. Последний взмах руки, жадным вихрем поджигая дом отца от основания до золочёного шпиля на башне. Заметался по воздуху снежный пепел, оседая на его чёрных волосах. Лучи вставшего солнца скрыл душный чёрный дым, погружая утренний Фартаун в серый туман надвигающегося царства мрака.
Может, это лето само по себе оказалось богато на грозы. А может, просто сама природа вздрагивала, когда Элай вновь оказывался в ритуальном зале. Так или иначе, но этой ночью небо грохотало так, что в подвале со стен то и дело осыпались мелкие камешки и пыль.