Она улыбнулась и, тряхнув головой, продолжила подниматься по ступенькам.
ГЛАВА 23
Асфальт автострады мелькал под колесами. Утро, по-видимому, было уже близко. Но тусклый свет, которому каким-то образом удавалось просачиваться сквозь тучи, только подтверждал, до чего они темные и грозные. Саймон пришел к заключению, что пора сделать остановку.
Он подъехал к автовокзалу и заковылял в закусочную. Когда он сел за стойку бара, официантка, пожилая женщина с начесом медного цвета и толстыми щеками, окинула его сочувственным взглядом. На ее нагрудной табличке значилось имя – Дарла.
– Дорогой, у тебя такой измочаленный вид, – сказала Дарла, налив Саймону кофе. – Ты провел ночь в тюрьме или где-то вроде этого?
– Нет еще, – пробормотал он, отпивая кофе. – Может, позже.
– Я не стану никуда сообщать, не беспокойся. Кто здесь только не был проездом. Ты спасаешься от копов?
Саймон потер лицо.
– Я был бы рад, если б все было так просто!
Дарла прищелкнула языком.
– Тогда ФБР? Он покачал головой:
– Женщина.
Лицо Дарлы смягчилось еще больше.
– О, милый! Как жаль! Но мы не держим спиртного на этой развязке. Как насчет десерта? Сладкое иногда помогает.
– А что у вас есть?
– О, у нас есть самые разные пироги, с черникой и…
– Избави Бог. – Саймон закрыл лицо рукой. – Никаких пирогов.
Дарла оставила его в покое.
Он медленно пил свой кофе, наблюдая, как повар в буфете разбивает яйца и бросает их на сковородку. Яичница жарилась с громким шипением. Запах пищи вызвал тошноту. Пламя лизало дно сковороды с гамбургерами, навевая воспоминания о недавнем сне. Эл лежала обнаженная на обугленной земле, и огненное кольцо все теснее смыкалось вокруг нее. После того как он уехал, болезненное чувство под ложечкой не стало сколько-нибудь меньше, оно даже усилилось.
Дарла обошла со своим кофейником всех посетителей и остановилась у Саймона за спиной. Она заботливо наполнила его чашку, наградив его легким дружеским шлепком.
– Знаешь, дорогой, – сказала она, – у нас тут есть платный душ для дальнобойщиков. Может, тебе полегчает. Да и выглядишь ты так, что тебе не грех хорошенько вымыться.
– Спасибо. – Саймон проглотил остатки кофе и, оставив на прилавке пару баксов, как опоенный, поплелся к пикапу.
Большая неуклюжая машина недружелюбно смотрела на него своими фарами. Ему недоставало мотоцикла. Постоянный рев мотора и напор встречного ветра сдули бы прочь все воспоминания и чувства. Но в этой тихой кабине они толклись вокруг него, настоятельно требуя его внимания каждую секунду. Проклятие!
Может, оставить эту машину и снова сесть на мотоцикл? В самом деле, зачем ему нужны все эти вещи? Кому он будет показывать свои альбомы? У него не будет постоянного места, чтобы оборудовать темную комнату для фотолаборатории. Сдать бы все это хозяйство на хранение в какой-нибудь платный склад – и потом только не забывать оплачивать счет.
Вероятно, это было идеальное решение. Тогда в чем вопрос? «Давай. Шевелись. Взлети как птица!»
Саймон должен был подумать. Он опустил боковое стекло кабины, чтобы дать себе приток воздуха, откинул голову на спинку и прикрыл глаза. Кофе не укрепил его силы, только вызвал урчание в животе.
Яркая вспышка молнии заставила Саймона открыть глаза.
Он увидел свою мать, стоявшую прямо перед капотом. Молодую и красивую, какой она осталась в его смутных детских воспоминаниях. Какой она была на фотографиях Гаса. Поднимающийся штормовой ветер хлестал ее длинные волосы. В ее изящных, сложенных чашей руках лежал какой-то предмет. Она протягивала его Саймону. Это был тот вылепленный им почтовый голубь.
На глазах у него этот глиняный голубь покрывался рябью, вытягивался и рос, пока не превратился в орла. Мать без усилий подняла статуэтку и подбросила вверх. Послышалось хлопанье крыльев. Орел взмыл в воздух, устремившись в западном направлении, в сверкающий закат.
Темные глаза матери были задумчивы, движения ее губ сложились в слова. Ее низкий музыкальный голос сказал: «Торопись. Иди».
Он уже знал, что произойдет дальше, и с трудом мог наблюдать, как его мать обратилась в каменную статую и теперь навечно была потеряна для него. Его закружило в пространстве, и он делался все меньше и меньше, тогда как статуя матери становилась громадной, точно сама земля. Он парил к ее центру, навстречу сиянию. Но это не было сияние солнца – это был огонь. Тот самый огненный монстр.
Саймон все ближе и ближе подлетал к почерневшей земле. Он увидел Эл, свернувшуюся клубочком, обнаженную. Спящую в черной пасти дракона, пока огненные челюсти все теснее смыкались вокруг нее.
В небе вспыхнула другая молния. Оглушительный раскат грома прервал эти видения, и в какую-то долю секунды в сияющем ореоле возник Гас. Длинная борода развевалась у него за спиной, его горящие глаза с ужасной настоятельностью говорили о чем-то очень важном.
Саймон слышал, как сердце глухо стучит в груди. Небо вновь расколола молния, но на этот раз он держал глаза зажмуренными. Ему не хотелось видеть Гаса, если он еще оставался здесь.
На ветровое стекло плюхнулась тяжелая капля дождя, за ней другая. Потом огромный шуршащий поток обрушился на боковое стекло. Ветер принес волну влажного воздуха, напоенного запахом горячей пыли, превращавшейся под ливнем в жидкую грязь. Саймон поднял стекло.
«Торопись. Иди», – звучало у него в голове.
Птица. Почтовый голубь. Дом. Мать. Ее каменная статуя, покрытая лишайником. Ожившая статуя орла, летящего на запад, в сверкающий закат. Кольцо огня, смыкающегося вокруг Эл. Все эти образы беспорядочно теснились в уме.
Саймон снова вспомнил об электронном послании Гаса. «Твоя мать хранит доказательство».
О Боже! Конечно! Как ему сразу не пришло в голову? Слепой, глухой и немой, как скала, – в точности как сказала Эл.
Он взывал о помощи – и все так усердно пытались ему ее дать. Его буквально забрасывали этими вещими снами. Но в своей гипертрофированной жалости к себе и бешеном вихре половых гормонов он был так взвинчен, что не замечал тех подсказок. Где уж там!
Саймон включил мотор и, развернувшись на мокром асфальте, рванул пикап в сторону дома. Машину понесло так быстро, что пришлось регулировать скорость при помощи руля и тормозов.
Все простыни были постираны и отбелены, комната тщательно убрана. Но и после свершения обряда очищения Эллен не почувствовала себя лучше.
Услышав, как подъехал автомобиль, она взглянула поверх своих простыней, развешенных на веревках. Когда она увидела «порше», у нее упало сердце. О Боже! Для полного несчастья ей не хватало только сражения с Брэдом. Но она решила крепиться и вести себя достойно, чего бы это ни стоило.
Брэд вышел из машины и по дорожке направился прямо к ней. Эллен заставила себя вежливо кивнуть. Он также вежливо кивнул в ответ.
Пока все шло хорошо.
– Привет, Брэд, – сказала Эллен, хватая наволочку из корзины.
– Здравствуй, – ответил он без своей обычной высокомерной сдержанности. По выражению его лица казалось, что он психологически готовит себя к чему-то такому, что его сильно пугает. Он поднял глаза на разбитый витраж. – Это после вчерашней ночи?
Эллен кивнула.
– Ты сможешь его отремонтировать?
– Мне посчастливилось отыскать первоначальные чертежи. Они выполнены совершенно профессионально. Их прислали моему дедушке еще в тридцатые годы. Я уже связалась с одним специалистом из «Олимпии». Он должен приехать и посмотреть. Я хочу, чтобы он по возможности восстановил близко к оригинальному дизайну.
– Ну, если так, то хорошо.
– Я вздохну с облегчением только тогда, когда окно будет починено. – Эллен заметила, что Брэд смотрит на ее ноги. – Что такое?
Он жестом показал на ее синяки, сияющие всеми цветами радуги.
– Наверное, болят.
– Сейчас намного лучше. Уже почти не больно.
Время тикало, секунда за секундой. Эллен была готова топнуть ногой в нетерпении.
– Ты какой-то странный, Брэд. Что с тобой?
– Прошлый раз я вел себя глупо, – выпалил он. – Мне очень жаль, Эллен.
Наволочка выпала у нее из рук, шлепнулась на траву. Брэд подобрал ее и протянул ей.
– Я не такой уж мастер извиняться, – начал он, – но тогда я наговорил тебе таких вещей, каких не следовало говорить.
Эллен смотрела на него изумленными глазами.
– Я… гм…
– Не беспокойся, – торопливо сказал Брэд. – Не подумай, что я пытаюсь что-то залатать в отношениях. Просто я хотел… ну, словом, извини. Я понимаю, между нами все кончено. Ты любишь Саймона, я знаю. – Он расправил наволочку на веревке. – Кстати, где он?
Эллен опустила глаза.
– Ты опоздал. Он уехал. Этой ночью.
– Ах так. Но если ты услышишь о нем…
– Не услышу, – сказала она. – Можешь мне поверить, не услышу.
Наступила неловкая пауза.
– Гм… ладно. Но если услышишь, просто скажи ему, что тогда в старших классах я его зря поколачивал. Я думал, он посягает на Кору. Хотя на самом деле между ними ничего не было. Передай ему, что я приношу ему за это мои извинения.
– О, хорошо. – Эллен выхватила из корзины другую наволочку.
– И за сгоревшие конюшни тоже. Я собирался сказать ему сам…
– Ты о пожаре в конюшнях?
– Разве ты вчера ничего не слышала? – недоверчиво спросил Брэд.
– Вчера я была слишком отвлечена другими делами, – ответила Эллен. – Вчера много чего было.
– Мой отец сам устроил пожар в конюшнях, – мрачно сказал Брэд. – Я не знаю, зачем он это сделал.
– О Боже!
– Все выяснилось только вчера вечером, и с тех пор он исчез. Невелика потеря. Во всяком случае, я не имею большого желания его видеть.
– Мне очень жаль, Брэд.
Он сердито дернул плечами.
– Может, кому-то покажется странным, но для меня это не явилось неожиданностью. Я никогда не понимал отца. То есть я… упорно пытался себя убедить, что он способен на реальные, нормальные чувства, только они скрыты где-то. Но в конце концов я перестал с ним общаться. Так было проще.
– Мне очень жаль, – опять повторила Эллен. – Все это так ужасно.
Брэд сунул руки в карманы брюк болотного цвета и опустил глаза на свои ботинки.
– Мисси здесь?
Это был новый повод для изумления.
– Зачем она тебе? – спросила Эллен.
Он отвел взгляд.
– Просто хотел сказать ей что-то.
Эллен повернулась в сторону кухни.
– Мисси? Поди сюда!
Девушка выскочила на крыльцо, вытирая руки о фартук. Когда она увидела Брэда, у нее расширились глаза. Эллен поманила ее пальцем.
Мисси подозрительно смотрела на них и после долгой паузы наконец подошла.
– Извини, что я был груб с тобой, Мисси, – выпалил Брэд. Она поджала губы.
– Никогда не делайте этого впредь.
– Черт побери! – У Брэда даже перекосило рот. – Ни за что! – Он сделал шаг назад, крутя руки в карманах. – Гм… как бы то ни было, слава Богу, с этим покончено. Я ухожу, Эллен. Дай мне знать, если тебе потребуется какая-то помощь.
– Спасибо, – тихо сказала Эллен. – Я буду иметь это в виду.
Они с Мисси смотрели, как Брэд сбегает по пологому склону. Он помахал им и сел в свой автомобиль. Обе переглянулись, когда он отъехал.
Мисси расхохоталась. Эллен крепилась, чтобы не последовать ее примеру, зная, что смехом и плачем управляют одни и те же мышцы. В самом деле, не прошло и полсекунды, как Мисси обняла ее и за компанию с ней разразилась слезами. Такая уж она была отзывчивая и добросердечная!