К сожалению, очень скоро она поняла, что именно пытался сообщить ей умирающий. Об этом поведал, увы, не сам дядя Джеймс, а трое дюжих молодцов весьма зловещего вида, возникших на пороге их дома в день его похорон.
Все объяснялось просто. В последние годы жизни дяде частенько приходилось занимать солидные суммы. По словам самого грозного из этих троих – крепкого детины с огромным носом-луковицей, испещренным пятнами и прыщами, – дядя Джеймс спорил на деньги по всякому поводу, будь то международные проблемы (он готов был держать пари, что Англия станет еще одним штатом Америки) или вопросы местного характера (к примеру, что петуха Джеба Хэнкинса можно научить говорить).
Дядя Джеймс был никудышным спорщиком и вскоре обнаружил, что целиком зависит от неких подозрительных личностей, ссужавших ему деньги, которые тратились на ведение хозяйства, жалованье слугам и, самое главное, помогали держать в неведении обожаемую Пруденс.
И теперь, если наследники – то есть тетя Пру и сама Селия – не выплатят все его долги до пятнадцатого декабря, их вышвырнут на улицу. Грозный тип с носом-луковицей для пущего эффекта сунул ей под нос документы на владение домом.
А ведь они все вверх дном перевернули в поисках этих бумаг! Как выяснилось, напрасный труд.
Все это свалилось на бедную Селию (а она постаралась сделать так, чтобы тетя Пру не слышала их разговор) как гром среди ясного неба, но самое страшное ждало ее впереди, когда трое мерзавцев объявили ей сумму, которую задолжал дядя.
К середине декабря полагалось выплатить двадцать одну тысячу долларов. Наличными. Обладатель носа-луковицы показал Селии контракт, подписанный, без сомнения, рукой дядя Джеймса – она узнала его легкий витиеватый почерк. Из документа следовало, что он согласен на все условия, в том числе и на выплату пятидесяти процентов годовых.
Сейчас уже ноябрь, и Селии осталось меньше месяца, чтобы найти эту огромную сумму денег.
И если ей не удастся раздобыть требуемую сумму, все обитатели дома, начиная от слуг, их семей и кончая Селией и тетей Пруденс, останутся без крова и средств к существованию. Нельзя даже попытаться продать что-нибудь ценное, поскольку все до мелочей перечислено в контракте, подписанном дядей.
Дядюшка Джеймс, милейший старичок с реденькими седыми волосами и кроткими голубыми глазами, такой трогательный в своем старомодном жилете и накрахмаленном белом галстуке, довел семью до полного разорения из-за такой нелепицы, как говорящий петух.
Как только Селии открылась эта страшная тайна, она сразу же решила, что, во-первых, сделает все возможное, чтобы тетя Пру никогда не узнала правду о своем благо верном. Единственное, что служило утешением тетушке в ее горе, так это незапятнанный образ Джеймса Купера. И Селия поклялась, что никогда не бросит тень на светлую память покойного.
А во-вторых, надо раздобыть необходимую сумму во что бы то ни стало. Если ей это удастся, слуги ничего не заподозрят, и тетя Пру сможет и дальше пребывать в уверенности, что дядя Джеймс обеспечил им безбедное существование до конца дней.
Отныне Селия ни о чем другом и думать не могла, кроме как об этих злосчастных деньгах.
Полгода назад задача представлялась ей не такой уж сложной. Кончина дяди Джеймса глубоко опечалила девушку – он ведь заменил ей отца после смерти родителей и двадцать лет опекал ее, как родную дочь. И хотя он в последние годы тяжело болел, его смерть все равно явилась для Селии тяжелой утратой. Но прошло немного времени, она стряхнула с себя печаль и принялась за дело. Чего только она не перепробовала, чтобы заработать денег, и шила, и писала статьи в «Нью-Йорк дейли дис-пэтч» под псевдонимом «Сесил Томасон», и даже пекла пирожки на продажу, к великому изумлению тети Пруденс.
По злой иронии судьбы, все это удавалось ей блестяще, но денег не приносило. Шитье хвалили, статьи охотно печатали, а выпечка имела потрясающий успех на великосветских приемах. Поговаривали, что сам мэр города Калеб Вудхалл восхищался ее яблочным пирогом, которым потчевал за чаем героев американо-мексиканской войны.
Но заработанные таким трудом деньги – пять центов там, двадцать центов здесь, а порой и несколько долларов – тут же шли на текущие расходы и исчезали, словно вода в песке. Долг по-прежнему выплачивать было нечем.
И тут, когда Селия уже сломала голову в поисках хоть какой-нибудь идеи, ей помог случай.
Тетя Пру в тот день принимала у себя приятельниц, таких же вдов, как она. Чопорные дамы пили остывший чай и вели неспешную беседу. Селия, которая только что закончила возню с пирожками и даже не успела как следует вытереть руки, вошла в гостиную и предложила женщинам свежего чаю.
Миссис Уилен, как обычно, рассуждала о болезнях и смерти – это была ее любимая тема.
– Я его предупреждала, – говорила она свистящим шепотом, как будто тот, о ком шла речь, находился здесь, в комнате. – Вы похожи на желток, сказала я ему.
– На желток? – переспросила Селия, тщетно пытаясь казаться серьезной.
– Ну да, желток, сваренный вкрутую, – такой же одутловатый, желтый. – Миссис Уилен смаковала каждое слово, точно шеф-повар, пробующий на вкус свое фирменное блюдо.
– Боже мой! – воскликнула миссис Джарвис, прикрыв рот рукой в кружевной митенке. – Отвратительно!
– Отвратительно – не то слово. – Миссис Уилен выдержала театральную паузу, наслаждаясь произведенным эффектом, допила чай и передала пустую чашку Селии. – А самое ужасное, что через два дня он умер.
Девушка потянулась за чашкой, но та выскользнула у нее из рук и упала на пол.
Женщины ахнули от неожиданности.
– Это он! – воскликнула миссис Уилен. – Это старина Бен! Он сказал перед смертью, что непременно меня навестит!
– Кузнец? – Тетя Пру подмигнула Селии. – Но зачем, скажите на милость, старине Бену проделывать весь этот путь, чтобы повидаться с вами, миссис Уилен?
– Это точно он, я уверена! Разве вы не слышали о сестрах Фокс из северных штатов?
Ну конечно, эта история у всех на слуху. Кто не знает Маргарет и Кхйти Фокс, молодых девушек, способных вызывать духов и призраков? Те, кому довелось присутствовать на спиритических сеансах сестер, клялись, что в самом деле общались с потусторонним миром, и души умерших передавали через юных медиумов послания своим безутешным родственникам.
Из всех выдающихся открытий последнего времени – и мистер Морзе с его телеграфом, и укрощенное электричество, – это казалось самым непостижимым. С безраздельной властью смерти покончено. Людям – а точнее, двум деревенским девушкам – покорилась сама Вечность.
За прошедший год слава о них разлетелась по стране со скоростью урагана. Среди горячих сторонников спиритических сеансов были и многие известные мыслители, включая Фредерика Дугласа и Элизабет Кейди Стэнтон. Да и кто устоит перед соблазном пообщаться с миром усопших? Ведь каждому из нас хочется верить, что любовь бессмертна.
Когда же увлечение спиритизмом стало повальным и сестры Фокс перестали справляться с наплывом посетителей, появились и другие, вызывавшие духов за весьма солидную плату. Кирпичные стены домов и деревянные заборы пестрели афишами, газеты – объявлениями, предлагавшими всевозможные услуги новоиспеченных медиумов.
Селия взялась было за чашку миссис Тиммонс, но та тоже выскользнула и разбилась. Она хотела извиниться – видимо, на пальцах остался жир для выпечки, которым она покрывала корочку пирога, потому-то все и валится из рук. Но слова так и замерли у нее на губах. Или все же слетели – как тут разобрать в таком шуме? Испуганные охи и ахи, вопли и крики взорвали тихую гостиную, в которой так любил сиживать покойный Джеймс Купер.