Однажды дверь кабинета Грога Казинаки отворилась и вошла девушка, при виде которой директор фирмы похолодел от восторга и ужаса. Со светлыми вьющимися волосами до плеч, в темно-зеленом бархатном платье, красиво облегающем стройную фигуру, посетительница была до того безобразна лицом, что Казинаки, обратившись к ней, предпочел не отрывать глаз от стола с бумагами.
— Известны ли вам задачи нашей фирмы? — спросил он, восторженно думая о том, что из девушки выйдет универсальный агент отдела «Лик». Такую можно показывать любому пессимисту, комплексующему из-за своей внешности: ужаснется и станет веселее смотреть на жизнь.
— Да, — кивнула девушка, — меня ознакомили с работой фирмы.
— Как вас зовут?
— Астрик Баат.
«Какое прекрасное имя, какой чудесный голос и как ужасно лицо бедняжки», — со вздохом подумал Казинаки.
— Какова же, Астрик Баат, основная задача нашего учреждения?
— Облегчать страдания людей.
Казинаки оторвал взгляд от стола:
— Откуда вы это взяли? Разве у нас общество милосердия? Роддом или больница? Наша цель — делать людей счастливыми.
— Но это почти одно и то же. Что такое счастье? Отсутствие страданий.
— Не терплю философствующих женщин, — проговорил он, взглянул на девушку и оторопел: показалось, что в ее лице на какую-то долю секунды промелькнул чей-то иной образ, будто на миг открылась и закрылась шторка, сквозь которую глянул на него ангельский лик. — Что за чертовщина, — пробурчал он, проведя ладонями по глазам. — Итак, уясните себе раз и навсегда: вы должны делать людей счастливыми. Хотя бы на тот срок, пока они разглядывают вас.
Астрик нахмурилась. Она уже ознакомилась с методикой фирмы, но слова директора показались циничными.
В дверь требовательно постучали, и в кабинет, цокая каблучками, ворвалась малютка, в которой Астрик узнала Колибри. Увидев ее, Колибри недовольно взмахнула крылышками широких рукавов, фыркнув, оглядела Астрик с ног до головы и процедила сквозь зубы:
— Эго что, резерв?
— Почему «резерв»? — усмехнулся Казинаки. — Это наша действующая армия.
Колибри хмыкнула, одернула цветастое платьице и, подскочив к директорскому столу, швырнула под нос Казинаки рабочее удостоверение.
— Все, хватит. Рассчитывайте или же направляйте к тем клиентам, от которых меня не воротит.
— То есть? — не понял Казинаки. — Да не суетитесь. Сядьте, успокойтесь. Вас кто-то обидел?
— Третий раз меня вызывают к девчонке-плаксе, и та, увидев меня, не только не начинает улыбаться, но, наоборот, заливается слезами, приговаривая: «Бедная коротышка! Несчастная кроха!» Я же привыкла совсем к иному. Обычно люди умиляются мною и чувствуют себя уверенней. А этой хныкалке жаль меня, и я никак не могу развеселить ее или хотя бы развеять странную мечту о ее пятидесятилетием сыне. Представляете, малявка говорит, что вот уже много лет ей не дают возможности встретиться с сыном, который в пять раз старше ее. Может, она просто ненормальная?
— Я знаю ее, — тихо сказала Астрик. — Это Ватрина. К сожалению, она говорит правду. Тот, кто хочет сделать счастливой эту девочку, должен помочь ей найти тайный приют доктора Валька.
— Расскажите подробней, в чем дело. — Казинаки с вниманием остановил взгляд на жабьем лице девушки.
Когда в электронный коллектор поступила заявка под номером 357, у оператора глаза полезли на лоб. Ибо на сей раз услуги фирмы понадобились не кому иному, как ее директору, Грогу Казинаки.
Вот уже третью неделю его терзала невыносимая меланхолия, и он не мог найти причину этому состоянию: дела его фирмы шли отлично, несколько самых красивых и богатых девушек Асинтона готовы были отдать ему руку и сердце, его узнавали на улице даже дети и домохозяйки. Тем не менее черная тоска так угнетала, что грозила свалить с ног.