Чтобы отвлечься принялась напевать детскую песенку и подпрыгивать:
- Мишка спит в своей берлоге,
Скачет зайчик на лугу,
Мышка прыгает по полю,
А лягушка по пруду.
- Браво! Браво, - хлопки в ладоши и я замираю неподвижной статуей, - я думал взрослая, пятьдесят три, как-никак. А тут сущее дитя! Соскучилась, Тасуна? - язвительно интересуется голос.
Нервно сглотнула. Захотелось прижаться к стенке, почувствовать опору, но мужской голос звучал со всех сторон. В любом случае мне не скрыться от него. Я гордо подняла нос и сжала руки в кулаки - я все вытерплю!
- Вы меня отпустите? - голос предательски дрожит.
- Отпускать? - удивляется собеседник, - разве нам не хорошо вместе?
Издевается.
Он точно издевается.
- Когда вы меня отпустите? - уточняю вопрос.
- Тасуна, разве ты не догадалась? - я чувствую что он улыбается, чувствую как его забавляет происходящее.
- О чем? - я передернула плечами и несколько раз моргнула.
Сколько бы не всматриваюсь в темноту - она непроницаемая. Зачем я вообще держу глаза открытыми?
- Никогда, - сердце ухнуло в пятки, а голос по слогам повторил слово, - ни-ко-гда.
Каждый слог - словно тяжелая поступь, словно удар молота по наковальне. Как много в нем властных ноток, он привык подчинять, подавлять, приказывать. Кто же он?
- Кто вы? Дух огня?
- Вопросы задаю я, твой лимит исчерпан, - резко оборвали меня.
Да пожалуйста! Молчу в ожидании его слов.
- Итак, почему степной народ поклоняется духам, а не богам?
Он все еще хочет ответа на этот вопрос? Хорошо. Я обдумала свой ответ, заранее заготовила фразу и слова:
- Духи беспристрастны, духи не подвержены дурному настроению, духи не наказывают. Боги - совсем другое дело. Регулярные поклонения, жертвы, подношения. Если боги сочтут дары слишком малыми - накажут людей, сочтут веру в них слабой - вновь наказывают. Духи дружат со степным народом, а боги - боги привыкли что их почитают и поклоняются.
- Хорошо, - я не поняла доволен ли собеседник ответом, но меня не жгли в огне, не целовали и не резали. Уже не плохо.
- Где священные места у степного народа?
Священные места? Места, где нельзя торговать, убивать, где люди хоронят близкий, заключают свадьбы, отмечают праздники и приходят молиться? Нет, нельзя рассказывать этому монстру!
Я молчала и собеседник догадался, что ответа от меня не дождется.
- Так значит нет? - с угрозой в голосе уточнил он.
Я облизала мигом пересохшие губы и повторила:
- Нет.
Широкая ладонь сжала мое горло и приподняла в воздух, оторвала от пола. Я заболтала ногами, силилась расцепить чужие пальцы на шее, но не получалось. Воздуха не хватало, я хрипела. В голове нарастал шум, а мои трепыхания затихали. Он медленно и неохотно опустил меня на пол - я обмякла и принялась оседать на пол, но мне не дали. Он схватил меня за плечи и не дал отдышаться, не дал растереть горящую шею руками, не дал вдохнуть спасительно кислорода. Он просто вновь принялся меня яростно целовать. Сил оттолкнуть его не было - я просто старалась отдышаться через нос, не раскашляться и не расплакаться. Не прерывая поцелуя, меня вновь приподняли в воздух, но уже за талию и резко сбросили вниз.
Я упала в воду, больно ударившись лопатками о дно чего-то металлического.
- Ванна, - пояснили мне.
Дезориентированная, мокрая, злая.
Все слишком странно. Почему меня бьют, а потом целуют, и так по кругу, почему?
Я не могу скакать из одной краности в другую, я не заяц!
Вода расплескалась по камере, я промокла и с трудом уселась в железной плошке. Ванна... Как она могла появиться здесь, где секунду назад ничего не было? Я погрузила руки в в оду и принялась жадно впитывать кожей спасительную жидкость. Ожоги на теле стали стремительно заживать. В воде у духов регенерация протекает намного быстрее. Мелькнула мысль оставить часть воды и попробовать атаковать незнакомца.
- Даже не думай, - предостерегли меня от ошибки.
Сердце пустилось в пляс. Он читает мысли?! Срочно думай о чем-то отвлеченном. О ростках, зеленых ростках, о рыбках. Думай про тучки, про облака!
- Нет, не читаю, но на лице у тебя все написано, - чуть более спокойным голосом объяснили мне.
Ладонь коснулась моей щеки, пальцы очертили губы и погладили многострадальную шею.
Расслабиться не получалось. Пускай мысли не читает, но вот движения рукой пугают. Мужская ладонь гладила макушку, наматывала мокрые пряди на пальцы, подушечки пальцев касалась лица, шероховатая ладонь властно хватала грудь.