Я тот час вспомнил мамины слова насчёт дешёвой рабочей силы.
— Слушай, Тиф, а что если нам Соломина с собой взять? Он весь вечер просится с нами.
— Соломина? — Трифонов фыркнул. — Он же и кирпич не поднимет.
— Хоть какая-то помощь.
— Ладно, давай Соломина.
— Ну, тогда отлично. А что с Тоней? Получилось с её мамой поговорить?
— Про это лучше не напоминай, — неожиданно зло прошипел он. — Кругом идиоты одни. Она, ты, Криворотов, ну и я тоже — придурок.
Глава 5
Тоня
Я не знала, как всё должно быть на самом деле и как это происходит у других, но судя по всякой восторженной мути, поднимаемой вокруг этой темы, подозревала, что совсем не так.
Мы никогда не были по-настоящему расслаблены и свободны.
Ни сидя полночи возле моего подъезда и пытаясь надышаться необъяснимым, будоражащим до озноба волнением.
Ни в торговом центре, где умирали со смеху, мерея вещи, которые никто из нас не носит.
Ни после аттракционов в Парке Горького, когда снизойдя до Колеса обозрения, я уже не в силах была остановиться, и мы перекатались на всём подряд.
И уж точно не было никакой свободы ни в наших поцелуях, ни в закрытых глазах, ни в прикосновениях или нервном переплетении пальцев.
Однажды я наткнулась в Интернете на картинку, где собаки, сидя перед захлопнувшейся за хозяином дверью, горестно воют: «Он больше никогда не вернется», и показала её Амелину.
— Это ты, когда спрашиваешь, напишу ли я тебе завтра.
— Точно, — засмеялся он. — Я же не знаю, когда ты перестанешь мне писать.
Прощаясь и расходясь в разные стороны, мы всегда оглядывались одновременно. Из-за чего он возвращался, и мы снова прощались.
Мы могли долго стоять обнявшись и не разговаривать. Просто слушать музыку и быть вместе. Раз, пережидая дождь, проторчали на автобусной остановке полтора часа, не произнеся ни слова и не заметив, что он закончился.
Всё вроде бы было хорошо, однако во всех этих, так оглушительно обрушившихся на наши головы чувствах постоянно присутствовало нечто тревожное и беспокойное. Словно мы находимся в комнате свиданий по разные стороны решетки, и где-то за спиной громко тикают невидимые часы, со злобной методичностью отмеряя отпущенное нам время.
Никиту я ждала к восьми и потихоньку собирала рюкзак, решив, что если с родителями договориться не получится, то всё равно уеду. Папа вечно шутил, что упрямство — моё второе имя, но я предпочитала называть его настойчивостью.
На роль своего фиктивного сопровождающего я выбрала Никиту, потому что он казался мне спокойным и самым что ни на есть «приличным парнем». Симпатичный, тёмно-русый, аккуратно стриженый, с ясным, понимающим взглядом и скромной улыбкой. Шмотки на нем были модные, но без выпендрежа, а разговаривал он охотно и, вместе с тем, сдержано. Обычный ровный парень, без отпечатка излишней правильности или самодовольства, такой, каких все любят и принимают за «своего».
В его глазах читались разум и рассудительность, да и сложен он был вполне неплохо, что для моей мамы, отдающей предпочтение физически крепким ребятам, являлось несомненным плюсом.
Я отправила ему сообщение днём, часа в три, спросила не передумал ли. Он заверил, что всё в силе и перед тем, как поедет ко мне, заранее позвонит.
Но заранее никто не позвонил и не написал, просто в двадцать пятнадцать по квартире прокатился резкий, требовательный звонок, как всегда звонят чужие, и я со всех ног побежала открывать.
Мама, совсем недавно вернувшаяся с работы, в растерянности вышла в коридор:
— Кто бы это мог быть?
Не раздумывая я распахнула дверь и застыла в немом изумлении.
На пороге стоял незнакомый парень в яркой голубой тенниске и с длинным шрамом поперек левой щеки.
— Приветик, — сказал он широко улыбаясь. — Помнишь меня?
— Кто там? — мама тут же нарисовалась за спиной. — Тоня, это к тебе?
Но я и сама не знала. Парень нашелся раньше.
— Добрый вечер, — не переставая улыбаться, вежливо поздоровался он. — Тоня просила подойти сегодня к восьми.
— Да, мам, — я всё ещё пребывала в лёгком недоумении, лицо его казалось смутно знакомым. — Это… Это…
— Алексей, — тут же представился он, вынимая руки из карманов узких, укороченных по щиколотку светло-голубых джинсов.
— Очень приятно, — откликнулась мама и, мгновенно отсканировав его с ног до головы, ушла к себе в комнату.
— Короче, Никитос не смог у него там какие-то траблы. Так что я за него. Что нужно сказать твоей маме? — спешно заговорил парень полушепотом.