Линетт послушно кивнула.
– А теперь отправляйся спать, дочка.
Оказавшись в постели, Линетт закрыла глаза и попыталась представить себя ребенком. Ей десять лет, и она проснулась от ночного кошмара. Матушка осталась с ней и не собиралась уходить. Сейчас ей ближе к тридцати, и она пережила кошмар, но, слава Богу, снова была дома, с семьей и в безопасности.
Глава 26
Усадьба Роберта Уилтона оставляла очень приятное впечатление; деревья, выстроившиеся вдоль аллеи, выглядели ухоженными и были покрыты густой листвой. Пришпорив коня, Гейбриел поскакал вверх по дорожке, наслаждаясь легким ветерком, светом и тенью солнечного дня. Увидев оленя, он подумал, не слишком ли рано пробудилась фауна в этом более теплом климате. В Дербишире пришлось бы ждать еще несколько недель, но здесь, в Суссексе, климат был гораздо умереннее, чем дома.
Дом оказался не слишком большим, но множество окон придавали ему уютный вид. Гейбриел не ожидал увидеть столь привлекательное жилище. Впрочем, хозяин его был капитаном, более двадцати лет получавшим призовые деньги за захваченные или потопленные пиратские суда.
Когда Гейбриел подъезжал к дому, его размышления были нарушены пронзительно кудахчущими курами, носившимися по двору, за которыми гналась пара сорванцов. Оба были старше двенадцати лет, и Гейбриел понял, сколь давно ушло от него детство.
Гейбриел проводил их взглядом, затем поскакал к конюшне – опрятно выглядевшему строению в нескольких шагах от дома.
Навстречу ему вышел грум и принял от него коня.
– Сэр, желаете, чтобы я проводил вас?
– Нет, спасибо.
– Миссис Уилтон дома, но только капитан сейчас отсутствует: два дня назад он отправился по делам в Эдинбург, и его не будет несколько недель.
– А ты давно у Уилтонов? – поинтересовался Гейбриел.
– Я был с капитаном уже на первом корабле, которым он командовал, однако случилось так, что я едва не утонул, и решил, что мне лучше вовремя оставить море. Вот тогда-то капитан и дал мне работу здесь. Мой отец был конюхом, так что Мне не составило труда освоить это занятие.
Дослушав историю до конца, Гейбриел кивнул и зашагал к дому. Дверь ему отворил вышколенный дворецкий, а когда несколько минут спустя он увидел Мадлен Уилтон, ему сразу стало ясно, что слуги наверняка желали скорейшего возвращения капитана. Его жена была на сносях, и до родов явно оставалось совсем немного времени.
Миссис Уилтон оказалась милой, привлекательной женщиной, и у Гейбриела сразу потеплело на душе.
– Мне так жаль, что капитана сейчас нет, – начала она, едва они устроились в креслах, и тут же послала горничную за чаем, а потом попросила дворецкого проверить, как продвигается покраска стен в детской. – Найди, пожалуйста, мальчиков и скажи им, что они останутся без яиц, если растревоженные куры перестанут нестись.
Затем миссис Уилтон перенесла все внимание на Гейбриела, и они заговорили о погоде в Лондоне, а потом переключились на то, как быстро распускаются мальчишки, когда они предоставлены сами себе. Их наставнику, объяснила миссис Уилтон, пришлось срочно уехать по семейным делам, и он будет отсутствовать не меньше трех недель.
Наконец дворецкий подал чай и большое блюдо со сладостями. Мадлен Уилтон предложила Гейбриелу блюдо, но он взял лишь сливочное пирожное, гордясь собственной выдержкой.
– Ваше письмо пришло уже после отъезда капитана в Эдинбург, но я не сомневаюсь, что он отказался бы встретиться с вами, даже если бы находился дома. Мы оба знаем, что это не нужно.
Гейбриел едва не поперхнулся: он никак не ожидал столь откровенного разговора.
– Мне бы хотелось, чтобы ваш супруг все же согласился на встречу. – Гейбриел решил отплатить хозяйке дома той же прямотой и открытостью, стараясь при этом свернуть разговор на Шарлотту Парнелл. – Ох уж это врожденное упрямство Пеннистанов!
– Вы правы. – Мадлен опустила взгляд на руки, скрывая улыбку. – Хотя я и нахожу некоторые способы, как его обойти.
– Чего только не сумеет женщина! – Гейбриел почувствовал, что почти влюбился в нее. Но знает ли миссис Уилтон о миссис Парнелл?
Мадлен подлила ему чаю, предложила еще пирожное, и тогда Гейбриел решил действовать напрямик:
– Миссис Уилтон, говорит ли вам о чем-нибудь имя Шарлотта Парнелл?
– Да, – осторожно ответила она.
– И вы знаете, где она живет?
– Знаю.
Гейбриел хлопнул себя по колену и расхохотался. Его сердце готово было выскочить из груди.
Поднявшись, он подошел к окну, и его охватило странное чувство, похожее на освобождение.
– Мне бы очень хотелось поговорить с ней, – сказал Гейбриел осторожно. – Я буду очень признателен, если вы мне подскажете, где я могу найти ее.
– Вы хотите нанести ей визит?
– Да. – Он подошел ближе к ней, однако миссис Уилтон по-прежнему смотрела в сторону, словно обдумывая его просьбу.
– Мне кажется, вам лучше дождаться Роберта, – произнесла она, бросив на него умоляющий взгляд. – Это должен решать только он сам.
– Но возможно, я мог бы убедить вас изменить свое мнение…
– Мне очень жаль, милорд. – Мадлен поднялась. – Я согласна с мужем в том, что особа, о которой вы спрашиваете, имеет право на уединение и личную жизнь. Я не хочу нарушать это уединение, не обсудив вопрос с Робертом.
Гейбриелу ничего не оставалось, как только признать свое поражение.
– Ваша верность достойна восхищения, мадам. – Он понимал, что теперь ему предстоит дожидаться возвращения Уилтона или вернуться сюда, когда будет точно известно, что капитан дома.
Прежде чем миссис Уилтон успела проводить его к дверям, у них над головой раздался грохот, и Мадлен положила руку на живот, словно стараясь успокоить будущего ребенка. Гейбриел бросился в холл, и Мадлен последовала за ним.
– Эти мальчишки неделю не получат ни куска пирога! – воскликнула она, поднимаясь по лестнице.
– Позвольте мне? – Гейбриел указал пальцем наверх.
– Вы хотите помочь? Благодарю. Вдруг там действительно кто-нибудь ушибся, а я не могу теперь передвигаться так резво, как еще несколько месяцев назад.
Когда Гейбриел вошел в комнату, из которой доносился шум, он очутился в детской, где шел ремонт.
Судя по всему, один из мальчишек попытался пройти по доске, соединявшей приставные лестницы: доска поехала, и цирковой номер закончился плачевно. Сорванец, похоже, не столько ушибся, сколько страдал от того, что оказался между сломанными досками и ступеньками лестницы.
– О, сэр, если вы поможете мне выбраться отсюда, я еще успею убежать, – простонал он.
Гейбриел сложил руки на груди.
– И кто же тогда будет виноват во всем этом? Я?
– Нет, что вы, сэр. Мы можем сказать, что это был кролик. Если вы выпустите его из клетки, он сможет натворить массу дел.
Да помогут небеса Мадлен Уилтон!
Гейбриел помог застрявшему мальчишке встать на ноги и позволил ему убежать, затем открыл дверцу кроличьей клетки и вытащил оттуда белый пушистый комок как раз в тот момент, когда в дверях появилась миссис Уилтон.
– Здесь никого нет, – невинно сказал он.
– Если у вас войдет в привычку врать, я вам не дам больше ни кусочка яблочного пирога, – незамедлительно откашлялась Мадлен.
– Простите меня. – Гейбриел безуспешно старался не расхохотаться. – Нам велено передать вам, что это кролик вырвался из клетки.
Мадлен усмехнулась:
– Сколько вам лет, лорд Гейбриел?
– Достаточно, чтобы понять, что такое целая неделя без пирога. Это ужасное наказание.
– Если бы они разлили краску, мне пришлось бы увеличить срок. – Миссис Уилтон прошла в соседнюю дверь, и Гейбриел, сунув кролика обратно в клетку, проследовал за ней.
Войдя в дверь, он оказался в классной комнате с большой картой на стене и стал не спеша разглядывать аккуратно выстроенные книги на полке, столик в углу, где вырезали шаблоны для деревянных картинок-головоломок, и прочие учебные принадлежности. Запахи грифельной доски, мела и красок полнили воздух, а лучи света, падавшие через окно, напомнили ему о школьных временах.