— Халтура, — со знанием дела заявил он, — чего ты красуешься и задом виляешь.
Где ты видала, чтобы мужик так вышагивал?
Хмыкнув, я поправила волосы и с укором глянула на этого малолетнего критикана.
— Еще и глазками стреляешь, — шикнул он на меня. — Шаг шире, сутулься, и губки не надувай, как девочка, а смачно сплевывай.
— Это неприлично, — возмутилась я.
— И рот на замке держи, — отдернул он меня, — а то мало того, что он бабский, так еще и приличный.
Путь в Сердвинки занимал какой-то час, не больше. Да и сама дорога была более или менее безопасна. Мертвяков здесь, конечно, видали, но редко и по одному.
Искать им тут было нечего. Так что, немного расслабившись, мы вырабатывали у меня мужицкую походку: портили мою осанку, шаркали ногами и харкались по сторонам.
Уже на подходе к некогда пустующей Сердвинки мы, не сговариваясь, пошли медленнее. Видимо, не мне одной было боязно.
— Если что не так, сразу ноги делаем, — шепнул Эгор. — кто их знает, кто они вообще такие.
Я сначала согласно кивнула, а потом как-то спохватилась. Ведь не тронули меня вчера, а наоборот проявили невиданную заботу. Чтоб князья наши о безопасности какой-то деревенской бабы заботились. Да никогда не было такого.
— Да, ничего они нам не сделают, — уверено заявила я, — мы им как раб сила нужна. Считай, за кусок хлеба работать согласны.
— В том-то и беда, — Эгор пнул небольшой камешек и остановился. — Поймут в каком мы положении и заставят за горбушку хлеба спины надрывать. А то и за просто так, чтобы можно было воздухом на их земле дышать.
Вот тут мне возразить было нечем. И такое вполне могло быть.
— Поживем, увидим, Эгор, — пробормотала я. — Время покажет.
— Я все-таки надеюсь на них. В лес за мясом и хворостом, конечно, придется ходить, но хоть не так часто.
Я посмотрела на виднеющиеся впереди Сердвинки, потом на соседа. Я была бы счастлива вообще никогда в туман не возвращаться, и если работа здесь сократит эти походы хоть на сколько-нибудь, — я буду горбатить тут спину до изнеможения.
В Сердвинки мы заходили с опаской. Вокруг нас кипела работа. Огромные мужчины, обнаженные по пояс, возводили забор из частокола. Я с жадностью глянула на гору веток, что валялись неподалеку. Столько добра, а не возьмешь.
Хворост нам был нужен позарез.
Войдя через большие врата, мы с соседом поразились отстроенным домам.
Красивые бревенчатые стены, крыши с черепицей, небольшие заборчики и резные калитки. И всего ведь за пару недель возвели. И в сравнении с этими домами наши казались мне лачугами покосившимися. Это изрядно подпортило моё настроение.
Хотелось тоже жить как люди, вот в таких вот шикарных избах.
Пройдясь вдоль всей улицы, мы так и не поняли, у кого спросить о работе.
Развернувшись, вновь пошли к центральным воротам. Там я заприметила двух вчерашних князей, или вардов. Мужчины стояли и переговаривались о чем-то.
— Вон тех видишь? — шепнула я Эгору. — Они тут, вроде как, самые главные.
Я неприлично тыкнула пальцем в светловолосых гигантов.
— Они чего братья? — услышала я в ответ.
— С чего взял-то? — не поняла я вопроса.
— Похожи чем-то, — парень пожал плечами.
Я присмотрелась. Действительно, было в лицах вардов что-то неуловимо схожее.
— Пошли у них о работе спросим, что ли, — предложил Эгор.
— Они князья, — возразила я.
— Но мы-то, как вроде, и не знаем об этом. Что они головы нам снесут за спрос-то? — пробурчал он чуть дрогнувшим голосом.
Не дожидаясь моего ответа, сосед пошел вперед. Я вынуждено поплелась следом.
— Про походку не забывай, — шикнул он на меня, оглядываясь, — и глазками не хлопай. А то не поймут.
Скрипнув зубами, я сутулилась и даже чуть не плюнула под ноги, но вовремя спохватилась. Иллюзия иллюзией, а воспитание никто не отменял.
Приближаясь к вардам, я почувствовала странное волнение. Словно предчувствие какое.
— Местные? — не дожидаясь наших вопросов да расспросов, обратился к нам воин с пшеничными волосами. — Долго ходите! С какой деревни пришли?
— Красенки, — ответил Эгор твердым голосом.
— Это самая дальняя от тракта? — уточнил второй вард.
— Да, господин, и самая населенная, — снова без запинки отчеканил парень.
Пшеничный хмыкнул и глянул на меня.
— У вас так заведено, что младший вперед старшего рот открывает.
Я сглотнула. Но упрямо продолжала молчать, личина на мне, конечно, мужика, но голос-то не подделаешь и морок на него не накинешь.