— Ральфа.
— Один черт! — рявкнул Джордан.
— Нет! Не выхожу! — в бешенстве вскричала Джил; она негодовала на него, негодовала на Шелли и Марка.
Последовало удивленное молчание. Джил и Джордана разделяло несколько шагов, и вдруг, непонятно каким образом, учитывая то, что ни один из них не двинулся с места, они оказались рядом.
— Я это знал, — сказал Джордан.
— Откуда? Не может быть. — Джил никому еще не говорила, что расторгла помолвку, даже Шелли, и, уж конечно, не упоминала об этом Джордану.
— Потому что ты выходишь за меня.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Все ее линии самообороны, с таким трудом выстроенные, рухнули в один миг. С того вечера, когда Джордан впервые ее поцеловал, Джил знала, что так и будет. Знала в ту минуту, когда вышла сегодня в торговый зал и заглянула ему в лицо. Знала в глубине души, что, как ни старайся, от судьбы не уйти. У нее больше не было сил идти ей наперекор.
Должно быть, Джордан услышал ее безмолвное согласие, потому что шагнул к ней еще ближе, словно порываясь обнять, но вдруг заколебался.
— Ты выйдешь за меня, да? — Голос звучал мягко, но настойчиво, словно предупреждая, чтобы она не вздумала возражать.
Джил кивнула.
— Я не хочу… не хочу тебя любить.
— Я знаю. — Джордан протянул руки и привлек ее к себе, словно испуганного ребенка.
Отдаться его объятиям было куда естественнее, чем убегать и прятаться, как она это делала всю последнюю неделю. У Джил было чувство, будто она попала домой. Туда, где ее любят и ждут. Где ее место. Это должно было бы успокоить ее. Однако страх не проходил.
— Ты разобьешь мое сердце, — прошептала она.
— По доброй воле — никогда.
— Почему ты хочешь на мне жениться? — Сама она не сумела найти ответ. Такой человек, как Джордан, мог остановить свой выбор на любой женщине. У него богатство, престиж, влияние и немало прочих качеств, которые привлекают куда более красивых и утонченных женщин, чем она.
Прошло несколько минут напряженного ожидания; наконец Джордан ответил:
— Я сам спрашивал себя об этом. Ты умна. У тебя есть интуиция. Ты глубоко чувствуешь и не эгоистична. — Джордан провел пальцем по ее подбородку, мягко, словно коснулся пером. — И у тебя пылкая натура — если ты любишь, то любишь страстно.
Ей бы с великим облегчением вздохнуть, раз, зная ее так недолго, Джордан так хорошо в ней разобрался, но… Нет сомнений, какое-то время она будет для него желанна, их брак будет забавой. Но постепенно новизна сотрется, и ее поставят на каминную полку, как хорошенькую безделушку, которую можно в любой момент снять… если в этом возникнет нужда. Его жизнь, его любовь будут отданы погоне за успехом, в точности как это произошло с ее отцом. Все остальное отойдет на задний план и в конце концов исчезнет. Любовь. Семья. Обязательства. Все, что для нее дорого, для него постепенно потеряет значение.
— Я хочу, чтобы мы поженились как можно скорее, — прошептал Джордан, гладя ее по волосам.
— Я… я надеялась на долгую помолвку.
Взгляд его посуровел.
— Я и так достаточно ждал.
Джил не поняла, что он имеет в виду, но спрашивать не стала. Джордан нетерпелив во всем, она его уже изучила. Если он чего-нибудь хочет, то добивается этого с непреклонной решимостью. Сейчас он хочет получить ее… и, да поможет ей Господь, она хочет иметь его.
— Невесте полагается быть счастливой, — сказал Джордан и, взяв ее за подбородок, поднял ей лицо. — Почему слезы?
Как ей объяснить свои страхи? Она любит Джордана, хотя изо всех сил боролась с этим чувством. Даже решила было выйти замуж за Ральфа, чтобы изгнать его из своей жизни. Но и тогда она знала, что это бесполезно, да и Ральф, оказывается, тоже знал. Ее ничто не могло спасти. С той самой минуты, как она заняла соседнее с Джорданом место в самолете, державшем курс на Гавайи, ее судьба была предопределена.
— Я буду счастлива, — еле слышно проговорила Джил и добавила про себя: до поры до времени.
— Я тоже, — сказал Джордан, вздыхая всей грудью. Казалось, вздох этот вырвался из самой глубины его души.
Три недели спустя на Гавайях, в доме Эндрю Ховарда, состоялась скромная свадебная церемония. Присутствовали лишь самые близкие друзья. Подружкой невесты была Шелли, шафером — Марк. Элайн Моррисон тоже присутствовала. Она проплакала все венчание, и слезы ее были отнюдь не радостны. Как и Джил, ее мать сразу увидела в Джордане сходство с покойным мужем и боялась, что этот брак не даст дочери счастья.
— Джил, — умоляюще спросила она в утро перед венчанием, и глаза ее были полны слез, — ты уверена, что это то, что тебе нужно?
У Джил чуть не вырвался истерический смех. Всем сердцем, всем своим существом она стремилась к Джордану, хотела быть его женой. И однако, если бы представилась такая возможность, она бы пошла на попятный.
— Я нужна ему. — За последние несколько недель Джил не раз и не два убеждалась в том, насколько Джордан в ней нуждается. Разумеется, сам он не отдает себе в этом отчета, во всяком случае, не говорит об этом, но подсознательно понимает. И Джил тоже по-своему нуждалась в нем.
Эндрю Ховард сразу увидел, что им самой судьбой предназначено быть вместе. Он первый раскрыл ей глаза. С раннего детства Джордан был лишен ласки, не знал, что такое любовь. И когда вырос, замкнулся в себе, отгородился от того и от другого, боясь стать уязвимым. Любовь к ней, вспыхнувшая в нем за такое короткое время, была чудом. Чудо… Джил стала уже привыкать к этому слову.
— Мне нужно одно — чтобы ты была счастлива, — продолжала мать, и ее глаза, удивительно похожие на глаза дочери, снова налились слезами. — Ты у меня одна-единственная. И я не хочу, чтобы ты повторяла мои ошибки.
Разве любовь может быть ошибкой? — спросила себя Джил. Мать любила отца, пожертвовала ради него всем, чем только могла, хотя с годами он все меньше платил ей взаимностью. Элайн Моррисон была опустошена как личность еще при его жизни, а уж когда он безвременно умер, совсем потеряла почву под ногами. Его смерть оказалась, собственно, и ее смертью.
Имея перед глазами такой наглядный пример, Джил пренебрегла им. Ее любовь к Джордану оказалась достаточно сильна, чтобы забыть все страхи и стать его женой, чтобы связать себя узами, которые в будущем причинят ей страдания. Но она поклялась себе, что останется самой собой. Не допустит, чтобы Джордан поглотил ее как личность.
Сперва Джордан этого не понимал, хотя Джил и пыталась ему объяснить. Ее решение не уходить с работы казалось ему просто глупым. Зачем? — спрашивал он, она ни в чем не будет нуждаться. И в доказательство заваливал свою невесту подарками и таким количеством денег, потратить которые при всем желании было невозможно. Ее отказ бросить работу привел к первой серьезной размолвке. Но в конце концов Джордан был вынужден уступить.
Эндрю Ховард сделал все возможное, чтобы как следует устроить свадьбу. У Джил становилось тепло на сердце, когда она думала о славном старике. Она все больше и больше убеждалась, что Ховард смотрит на Джордана как на сына, данного ему вместо того, которого он потерял. Он был для Джордана больше, чем наставник, куда больше, чем просто друг. Он был для него единственным родным человеком, его отцом, его семьей. До сих пор.
Во всех комнатах особняка стояли цветы, наполняя благоуханием летний воздух. На ярко-зеленой лужайке, спускавшейся к берегу океана, был сооружен сводчатый проход из цветущих апельсиновых веток. После свадебного обряда ожидался небольшой прием и званый ужин. Столы, покрытые белыми льняными скатертями, уже стояли в патио.
Веял теплый ветерок. Эндрю Ховард вошел в комнату невесты, чтобы проводить к уже ожидавшему ее Джордану. При виде Джил Эндрю замер, в глазах его вспыхнуло восхищение.
— У меня никогда не было дочки, — ласково сказал он, — но, если бы была, я хотел бы, чтобы она походила на вас.
Слезы любви и благодарности подступили к глазам Джил. Мать, хлопотавшая вокруг нее, расправила длинный ниспадающий шлейф ее платья, затем медленно выпрямилась.
— Мистер Ховард прав, — нежно сказала Элайн, отступив, чтобы проверить, все ли в порядке. — Ты никогда еще не была так хороша.
Платье, догадалась Джил, вот в чем причина. Платье и его чары. Она провела рукой в перчатке по лифу, отделанному венецианским кружевом и рядами мелкого жемчуга. Высокий воротник тоже был расшит жемчугом — каждая жемчужина прикреплена вручную. Подол длинной, до полу, расклешенной юбки украшали атласные банты и кружевной волан.