- Что вы мне дали?! Тьфу!… Как вы эту дрянь пьете? Кто варил самогон?
- Кто варил, тот и подарил, как говорят японцы. - Дядя наигранно засмеялся.
- Ему пить что керосин, что бензин, а туда же - самогон не нравится! - подыграл Дяде Бардадым.
- Эх вы, японцы-папонцы! - насмешливо сказал Федя и лапнул себя по нагрудному карману. - Так вот какие новости, граждане-товарищи. Кому приятные, кому отвратные… Повестки в народный суд. Встать, кому вручаю! - Федя вновь рассмеялся, считая, видимо, что хорошо пошутил. - Тебе, Андрюша, - первому, с уважением, как начальнику.
Отец машинально поднялся, принимая повестку. Родион заметил, как сильно он побледнел. И у него самого вдруг замерло сердце, а потом так сильно забилось, что зазвенело в ушах.
- И тебе есть, гражданин Бардадым, - продолжал Федя.
- Я - гражданин Сучалкин, - растерянно пробормотал тот.
- Одна сатана, принимай!… Хорошо, что вы все вместе держитесь, а то бегай ищи вас… И твоей дражайшей есть. Принимай, драгоценно-золотая!
- Я не возьму! - запаниковала Антонида.
- Возьмешь, Тонька, - строго оказал Федя. - При свидетелях вручаю. - Он язвительно улыбнулся Дяде, который настороженно глядел на него, и сказал с сожалением: - А тебе, Дядя, пока нету. Ты мудрый…
Он не успел закончить - отец схватил его за грудки:
- Улучил момент?! Не мог подождать с повестками?
- Не мог, Андрюша, - ласково сказал Федя. - Карман жгли, проклятые!…
- Андрей, оставь Федора!… Так, значит, правда: следствие шло, а мне глаза отводили?! Скрывали?!
- Так они уже давно подследственные, Матвей Степанович! - воскликнул Федя и пошел к порогу. - Эх, пей, честная компания, гуляй да про суд народный не забывай!
- А ну его, - прохрипел Бардадым. - Давайте выпьем - и никакая хвороба нас не возьмет.
Лицо деда Матвея покраснело. Он грохнул кулаком по столу:
- Ах, значит, так?! Их под суд, а они праздничек себе устроили?… А ну-ка марш отсюда к чертям. Все!
- Ну-ну! - зло произнес отец. - Ты в моем доме не распоряжайся.
- Ах ты ж!… - Дед пошел на него, подняв кулаки, и вдруг судорожно вздохнул, будто ему дали под дых, качнулся, зашарил рукой в воздухе.
- Матюша! - вскрикнула бабка Акулина, бросаясь к нему.
Дед Матвей заваливался на бок, схватившись за сердце.
- Держись за меня, деда, держись, - говорил Родион, подпирая его руками.
Гости, толкаясь, выходили из комнаты. Баянист тоже был не прочь уйти, но Бардадым придержал его:
- Ты, милок, сиди, отыгрывай свое - мы тебе заплатили.
И мать поднялась из-за стола, но отец схватил ее за руку:
- А ты куда? Ничего с ним не станется.
Она вырвала руку и вместе с бабкой Акулиной повела деда Матвея на воздух. С порога Родион оглянулся. За столами остались отец, Бардадым с Антонидой и еще несколько мужчин, незнакомых Родиону. Наверное, строители животноводческого комплекса.
Родион сидел у себя в комнате за столом перед раскрытым учебником, но никак не мог сосредоточиться и унять в груди дрожь. Он впервые испытывал чувство растерянности и тревоги: понял, что в старую хату вошла беда.
Дед Матвей лежал на диване под клетчатой бабкиной шалью и с высоких подушек хмуро смотрел за окно на пустынный выгон. Бабка Акулина запаривала в кастрюльке травы. Мать мыла посуду, горой сваленную на столе.
На веранде раздались неровные шаги, в большую комнату вошел отец с усмешкой на лице, набрякшем от самогона. Подтянул табурет к дивану, сел:
- Батя, ну что ты так расстроился? Ну ты же гвоздь, отец! Ведь ничего страшного не случилось.
Деда Матвея передернуло, он рывком приподнялся на подушках и закричал стончавшимся от возмущения голосом:
- Ничего страшного, говоришь?! Ты слышишь, мать?! Народ будет судить нашего сына… Нашу честную фамилию будут в грязь топтать и поносить!… А ему ничего страшного?!
- Да не будут меня судить. Я ничего не брал, - вставил отец.
Бабка Акулина показывала сыну рукой: уйди, выйди вон. Андрей будто ничего не замечал.
- Сам не брал, говоришь?! А кто расплодил жулье на ферме? Ты с кем связался?! Кем себя окружил?
Затаившись за шторой, Родион слушал их разговор. Отец уговаривал деда:
- Да успокойся, батя. Береги здоровье. Давай поговорим спокойно, без крику. Ну что ты заладил?… Ну если и возьмет кто немного комбикорма, что за беда?…
- Значит, берут?! Тянут?! Мы жилы рвали, своими руками колхоз стягивали, от кулаков сберегли, от фашистов защитили, а вы - жуки-кузьки! - растягивать?! И вам ничего страшного?! И ты, мой сын, с ними?! - Дед Матвей встал с постели, босой, взлохмаченный. - Прочь с моих глаз!
Отец отступил к двери: