— Какие новости, Тамара? — закрывая дверь на засов, спросил Алексей.
— Самые хорошие, мальчики! — разматывая мокрый платок, смеется Шестакова. — Только у нас на «Туапсе» обычай такой был: прежде чем получить письмо, моряк сплясать должен. Ну, кто начнет?
Она уже сняла забрызганные грязью боты и исхлестанное мокрым снегом пальто, греет озябшие пальчики у крохотной печурки, упавшие прядки смоляных волос резко подчеркивают белизну чуть порозовевшего лица, и она кажется Яше еще более красивой, чем тогда, во время танца в катакомбах.
— Не томи, рассказывай. Танцевать все равно не будем: во дворе горе — во время ночной облавы две семьи угнали в гетто… Зямка Рубин бежать хотел — пристрелили в подворотне, сволочи…
— Вон как! — Тамара выпрямилась, отбросила с лица смоляные прядки, горячие огоньки утонули в больших бездонных глазах. — Павел велел передать благодарность вам. Москва сообщила, что наша авиация уничтожила под Первомайском крупный немецкий склад горючего… И на Кодыме парк грузовых автомобилей сожжен на сорок-пятьдесят процентов.
— Ювелирная работа! — воскликнул Алексей. — Вот тебе и Людвиг!
— Да, немец немцу рознь, — покачал головой Хорошенко. — Один в детей ни за что стреляет, другой фашистов бить помогает. И на дереве лист на лист не приходится.
— А это читайте сами, — передала листок бумаги Яше.
— Да тут просто сводка Совинформбюро, — вертел в руках листок Яша. Потом спросил у Тамары: — Может, Владимир Александрович передал, чтобы мы размножили и распространили среди населения?
— Можно и распространить, — улыбнулась Тамара. — Но ты прочитай сводку вслух, особенно вторую часть.
— «Группа самолетов одного нашего авиационного подразделения, — читал Яша, — действующего на Южном фронте, успешно атаковала крупную мотоколонну противника. Бомбами и пулеметным огнем уничтожено 129 немецких автомашин и до двух батальонов вражеской пехоты».
— Молодцы летчики! — захлопал в ладоши Хорошенко. — Это же все равно что на фронте бой выиграть. Даже лучше: наших-то потерь совсем нет! Вот что значит авиация!
— Мальчики! — рассмеялась Тамара. — Милые вы мои! Это же ваша работа, это же летчики ударили по той дивизии, что двинулась было по Николаевскому шоссе, а вы предупредили Москву об этом. Владимир Александрович так и сказал: передай ребятам, что это они бой выиграли.
— Мы? — изумился Яша. — Постой, постой… Это же Варвара Алексеевна о дивизии… Хлопцы! А ведь вправду это наших рук дело!
— Дайте я вас, Тамарочка, поцелую! — крикнул Алексей.
Тамара погрозила ему пальцем:
— Ишь ты, целовальник нашелся.
— Да я с радости, — покраснел Алексей. — Просто от счастья. За то, что вы такую весть нам принесли…
— Глянь на него! — захохотал Шурик. — Ай да Леха! Еще и цену своим поцелуям набавляет, хоть вместо орденов их выдавай!
Все засмеялись. Прямо опьянели от радости. Кажется, впервые после того, как в город пришли фашисты, они так смеялись. Даже злая метель за окном теперь, казалось, пустилась в пляс… Только Алексей сконфуженно и обиженно смотрел на товарищей. Его смущение заметила Тамара. Она подошла к Алексею, шепнула:
— Не злись на них.
И неожиданно поцеловала.
…Передать динамит в котельную офицерского собрания Яша не успел. Зинь не явился ни в тот, ни в следующий день. А когда Гордиенко пошел к нему на квартиру, его встретила рано поседевшая Зинева мать:
— Ой, нема Зинця, нема моего ясного! Люди добрые, посмотрите, что я имею заместь сына!
Она показала официальную бумажку из полиции. Мадам Тормазан предлагалось немедленно забрать тело своего сына из полицейского участка.
Пришибленной птицей металась она по комнате. То хватала косынку, чтобы повязать растрепавшиеся серые с желтизной Косы, то совала ее себе в рот, чтобы хоть как-то приглушить рыдания.
Яше стало не по себе. Он хотел было незаметно уйти, но в дверях столкнулся с дедом: голова совсем белая, а вместо лица — кусок желтого воска, изрезанного нитками морщин.
— Ой, горе! — простонал дед, в отчаянии поднимая к выцветшим глазам потрескавшиеся, изъеденные угольной пылью ладони. — Нечем привезти Зиня. Был Зинь жив — всем был нужен, а теперь никто не дает подводы, никому нет дела до мертвого тела…