— Повтым, домнул, а кумпара тутуи. Пожалуйста, господин, купите табак.
— Дуте ла дракуле, гемана! Пошел к черту, босяк! — спесиво бросал оккупант и проплывал мимо.
Один из таких лоточников чуть не сбил Яшу с ног у входа в ресторан Латкина.
— Кавалер, купите сигареты! Ароматные, румынские, болгарские! Хотите пачкой, хотите на россыпь: лея штучка, три леи кучка, в кучке три штучки… Капитан, — прошептал Чиков в самое лицо, — он здесь.
— Поди прочь! — нарочито развязно отмахнулся Яша. — Не видишь, с дамой иду.
Сразу за дверью пахнуло пряным теплом, сытной пищей, вином, табачным дымом, оглушило пьяным шумом, звоном посуды, разноязыким говором, ударило в глаза сиянием люстр, стекла, надраенной меди, полированного дерева. Прямо против входа — широкая стойка буфета, за которой громоздились полки с бутылками и закусками на тонких тарелках. Налево — дверь, должно быть, в кухню, и вешалка: ряды зеленых, серых, темно-желтых и черных шинелей. Направо — просторный, доверху набитый дымом и гоготом зал.
— Нам к господину Латкину, — с достоинством кинул Яша огромному чернобородому, сверкающему золотой канителью швейцару.
— Всеволод Ипатыч, к вам! — возгласил чернобородый.
Из-за стойки вышел высокий, подтянутый, длиннолицый, бритоголовый мужчина в пенсне и белой накрахмаленной куртке.
— Чем могу? — чуть наклонил голову.
— Мы по объявлению… — спокойно начал Яша.
— Не понимаю, — еще ниже склонилось холеное лицо.
— Вот она хочет поступить официанткой.
В это время к стойке подошла одетая, как танцовщица из кордебалета, девушка с подносом, постучала вилкой о пустую бутылку.
— Минутку. Присядьте вон там, — показал он рукой на плюшевый диванчик возле вешалки и, резко повернувшись, ушел за стойку.
— Он, — прошептала Лена. — Никогда бы не подумала.
Яша, сколько ни всматривался в сизый табачный дым зала, так и не смог разглядеть ни одного знакомого лица.
— Итак?.. — подошел снова бритоголовый.
Яша и Лена встали.
— Мы прочитали объявление, что вашему ресторану требуются молодые официантки.
— Красивые, — поправил бритоголовый.
— Всеволод Ипатьевич, вы меня не узнали? Я Леночка Бомм, — чуть слышно сказала Лена.
Он снял свое великолепное пенсне, протер безукоризненно чистым платком. Глянул на Лену усталыми, как у старой лошади, глазами:
— Я вас не знаю, девочка. Вы меня тоже.
— Ну как же, Всеволод Ипатьевич…
— Я вас не знаю, девочка, — повторил Латкин, внимательно оглядывая ее с ног до головы.
Надел пенсне.
— И в официантки вы не годитесь.
— Всеволод Ипатьевич, мне надо, — жалобно попросила Лена. — Примите, я все-все буду… буду стараться.
— Господин Латкин, — вмешался Яша, — у нее умерла бабушка, и сама она умирает с голоду, нигде не может устроиться…
— Нельзя, — решительно и холодно отрезал Латкин. — Ни одна воспитанница детдома в «Южной ночи» работать не будет. Здесь надо не только подавать, но и обслуживать господ… Вы понимаете?
— Понимаю, — бледнея, ответила Лена. — Примите меня.
— Разговор окончен, господа, — слегка поклонился Латкин.
Яша и Лена стояли в нерешительности.
— Вы голодны? — вдруг обернулся к ним Латкин, направившийся было к буфету. — У входа освободился столик. Можете зайти, заказать себе пива и жареную скумбрию. Только снимите пальто.
Он подошел вплотную и сунул Яше в руку несколько смятых бумажек.
Не успели присесть — к столику подошла официантка. Убрала лишние стулья, поставила на стол тарелку хлеба, крупно нарезанную ветчину, скумбрию, глиняный кувшин с пивом. Яша хотел сразу же расплатиться, но она презрительно повела густо накрашенными бровями: