— Уже уплачено, племяннички.
Яша и Лена молча переглянулись.
За соседним столиком спали, уткнувшись лохматыми головами в посуду, какие-то двое, должно быть полицейские. Напротив, через проход, сдвинув вместе столики, целый взвод румынских солдат пьяно и нескладно пел песню о том, что Украина богата хлебом, молоком и красивыми девушками, что им есть чем поживиться.
Кто-то ругался, кто-то хохотал, визжала какая-то женщина — и над всем этим взахлеб всхлипывала скрипка, задыхалась труба, хрипел саксофон, звенели, как черепки разбитой посуды, литавры.
Яша вначале сел на стул, стоявший у стенки, чтобы хорошо видеть весь зал, но через минуту попросил Лену, сидевшую напротив:
— Ли, давай поменяемся местами.
— Зачем, Капитан?
— Не спрашивай. Быстро садись на мое место.
Лена повиновалась. Усевшись спиной к залу, Яша наклонился к ней и прошептал:
— Вон там, в углу, правее оркестра, сидят двое, шепчутся. Видишь?
— Вижу.
— Один плюгавый, лицо что сушеная груша. Нос хрящеватый, крючком. Видишь?
— Да, вижу.
— А второй — долговязый, стриженый, с тупым лицом и мясистыми губами?
— Да.
— Это Садовой. Он не должен меня видеть. А ты следи и, если Садовой соберется уходить, скажи мне… Только не таращи глаза и со мной говори веселее, мы же в ресторане.
Яша налил по бокалу пива.
— За любовь.
И чуть не поперхнулся от смущения. Хорошо, что в зале стоял такой галдеж и гремела музыка, — никто не обращал на Лену и Яшу внимания.
За столиком справа от оркестра пили и шептались долго, пока Алексей Садовой совсем не опьянел. Тогда плюгавый подозвал официантку.
— Он расплачивается, — улыбаясь, прошептала Лена.
— А Садовой?
— Уронил голову на стол. Кажется, готов… Подожди… Официантка еще налила стопку и поставила возле Садового… А плюгавый… Плюгавый пить не стал. Он уходит. Яша, он идет к выходу.
Яша завернул в салфетку недоеденную ветчину:
— Пойдем, Ли.
На улице их снова встретил шустрый лоточник с сигаретами. Яша кивнул ему на плюгавого и, подхватив Лену под руку, пошел в сторону Соборной. А лоточник кинулся к плюгавому, собравшемуся пересечь Дерибасовскую:
— Господин, вы забыли купить сигареты! Лучшей марки: румынские, болгарские, германские — какие хотите, такие купите!
— Пшел вон! — буркнул господин.
— Иду вон! — ответил лоточник и подморгнул стоявшему в сторонке Алексею Гордиенко.
Алексей пошел через улицу рядом с плюгавым.
Они шли почти рядом до самой Пушкинской: невзрачный человечек в добротном драповом пальто, фетровой шляпе и молодой подвыпивший парень в серой кепке, надвинутой на глаза, и короткой куртке с поднятым воротником. Дальше невзрачного господина сопровождал Шурик Хорошенко — Алексей вернулся к ресторану, где Чиков еще караулил Садового. Хорошенко видел, как человек в шляпе миновал гипсовых атлантов, поддерживающих балконы гостиницы, и направился к сигуранце на Бебеля, 12.
— Горим и пахнем жареным! — сказал Хорошенко, возвратясь в мастерскую. — Если продал, многие пострадают. Надо сматываться.
— Надо ликвидировать, — предложил Чиков.
— Не горячитесь! И никому ни слова, — приказал Яша и начал собираться в катакомбы.
…Бадаев, как обычно, сидел на вытесанном камне, опершись на колени локтями. Он то складывал ладони вместе, то разводил их в стороны и пристально смотрел на сидевшего рядом Яшу, с каждым заданием взрослеет парень, набирается мужества, хладнокровия, выдержки. Всего несколько месяцев прошло — и нет уже капитана Хивы, восторженного романтика, мечтающего о бескрайнем море и дальних походах. Есть Яков Гордиенко — командир молодежной группы партизанской разведки и его личный связной. Правда, чтобы быть хорошим командиром, недостаточно одной смелости, надо владеть тактикой, надо непрерывно изобретать все новые и новые неожиданные для оккупантов ухищрения, приемы, удары. Ум и сообразительность для командира разведчиков нужны, пожалуй, больше, чем для других людей. Конечно, больше. Ведь за каждый промах, за каждую ошибку разведчик расплачивается жестоко и немедленно. Ум и сообразительность у парня тоже есть. Зреет Гордиенко быстро — попробуй тут не зреть! — но прежней горячности в нем еще много.
— Вот что, Яков Яковлевич, — впервые назвал он юношу по имени и отчеству. — Вина Садового доказана не только твоим донесением. Партизанский суд приговорил предателя к смерти.
15. «То, что должен совершить я…»
В мастерской остались трое — Хорошенко еще с вечера ушел на Большой Фонтан на связь с рыбаками. У Яши работа не клеилась: валились из рук напильники, стыл паяльник, не держали деталь тиски.