Трепетная лань
"Ты - трепетная лань". Спасибо, солнце,
От всей души за честность в смс.
Моя душа по блюдцу расползется
Кофейной гущей. Снова этот лес
Из трех сосёнок, чтобы заблудиться
В тягучей жиже буквенной нуги.
Ты, как лицо поверхностной столицы,
Достоин смеха, почки и руки,
Махнувшей в даль, где небо скрыто смогом.
А ты из тех, что кажутся людьми.
Ты знал, что в Евпатории дороги
Все как одна приводят к Хан-Джами?
Провинциальный смех тебя погубит,
Ты так привык, что девушки ведут
Себя глупей, когда кого-то любят,
Бьют пряником, покусывая кнут.
Что ж, мастер придыханий и признаний,
Маэстро, дробь! Тара-ра-ра-ра-рам!
Мне даже жаль, но трепет средней лани
Примерно так... сто двадцать килограмм.
Мечта XXL
Ты хочешь жить, но продолжаешь ждать
Сигнала к жизни. Вечер в настоящем
Совсем не тот, её прямое "ДА"
Не так желанно, как в мечтах. Пьянящим
Запретом манит где-то на краю
Сознания, рожденного для счастья,
Не до конца доделанный уют,
Разбитый на придуманные части
Твоих идей. С коротким бегом дней
За призраками лет и сбором пошлин-
Она твоя. Но что же делать с ней,
Когда мечта на два размера больше?
Возвращайся скорее, Мэри!
У Мэри был Будда, но это всего лишь догадка.
Она не страдала в сетях показательной драмой.
Стирала не морщась годами свои отпечатки
С друзей, без истерик, не падая в слезы и ямы.
Она, подбирая кота у помойки за домом,
Сказала: "Чуть позже он так же, возможно, поступит".
Она никогда не кричала. Ходила к знакомым
На чай или кофе, послушать про жизнь на уступе
Проблем или счастья, ей было неважно. Культяпка
Судьбы ей казалась прекрасной, способной на чудо.
У Мэри был Будда. Для всех это красная тряпка,
Нам всем интересно, была ли ты, Мэри, у Будды?
Грехометр
Мы опять унижаем себя хрипотой полумер,
Реверансами слов растянув над финалом покровы.
Две последних попытки сперва починить грехометр,
А потом говорить, провалились. Какой-то бредовый
Надоевший театр, где актеры устали играть.
Хаотичный полет между "правильно", "надо" и "хватит".
Бюрократия старых привычек утроит парад
Оправданий, рыданий и прочих удобных объятий.
Утро тыкает носом в последний листок октября,
Разбросавший везде безысходность и темные лужи.
Время вышло, на каждом углу громко вслух говорят,
Что никто, никому, никогда в этой жизни не нужен.
Это глупо, я больше не стану дружить с головой.
Я пошлю всех подальше с любым, даже дельным советом.
Мне не надо искать в ваших глупых мечтах никого,
И ломать целый мир ради шкафа с ненужным скелетом.
Il neige
За горизонт гнется радугой лестница в небо,
Похоронив под собой лепреконские маты.
Требуй реванш у природы, настойчиво требуй,
Может изменятся правила у сопромата.
Двадцать вторая уловка сбивает на взлете...
Что ты достал мне из кучи настойчивых фобий?
Эйсоптрофобия в ярком ручном переплете,
В коже зеркал... Знаешь, ты как всегда бесподобен,
Случай! С тобой говорить бесполезно. Что дальше?
Angst? Ведь цугцванг не закончится, как кали-юга
Жизнеспособной любви, много яда впитавшей,
Чтобы при встрече отделаться легким испугом,
Чашечкой кофе и парой шаблонных ответов,
Кафельной плиткой внутри и простуженным горлом,
Льющем холодные фразы последним куплетом
В песне про лестницу в небо, которая стёрлась
Кедами лет, прогулявшихся в полном составе.
Ветер, смеющийся в спину, внезапно обгонит,
Подло ударит в лицо, на щеке мне оставив
Снежный, сползающий вниз, отпечаток ладони.
Приговор
- Душа неоперабельна.
Опять,
Как приговор, звучит сухая фраза.
А может быть таблеточку от спазма,
Ну, вдруг поможет хоть минут на пять?
-Не надо врать себе.
Суровый врач
Потеребит очки, из саквояжа
Достанет боль и по губам размажет.
-Два раза в день. И перед сном поплачь.
Снежная королева
Захочешь ли ты поверить, упав на остывший пепел
Равнин ледяного сердца? Ведь здесь никогда не тает
В суставах застрявший холод. Спроси у седого Кая.
Он много тебе расскажет, конечно, когда разлепит
Застывшие губы льдинкой, срезая кусками вечность
Неловко и неуклюже, порвав на любви покровы.
Три года и ты замерзнешь, в теории и основах,
Склонившись над чертежами "как снова расправить плечи".
Ты шепчешь спросонья: "Герда". Такая любовь у смертных?
И только из любопытства не буду ругаться. Я же
Хочу беззаветно верить, но ты перепачкал сажей,
Притащенной на ботинках, из прошлого, южным ветром,
Всё. Строго, но справедливо. И каждый свое заплатит.
Я буду любить. Не веришь? А зря, как умею - буду.
Но нам помешает в этом твой внутренний злой Иуда,
Который продаст в ломбарде любовь за цветастый бантик.