— Тебя еще долго ждать? — гаркает отец, открывая входную дверь.
— Олег, скорее давай! Бутерброды взяла, в машине поешь. — добавляет немного тише мама.
— Иду! — отвечаю и резким движением, нажимаю "Отправить" давно заготовленное сообщение.
— Сегодня траву покосить надо, и теть Люба сказала забор наклонился, у нее доски есть подходящие, нужно будет к ней пойти, забрать их и заменить. — По привычке, пока едем, мама план работ на день озвучивает. В ходе конечно еще сто других появится, соседка наша, теть Люба, тоже любитель накидать, ощущение, что списокд для меня ведет. То на чердак полезть, то с чердака достать, то груши оборвать, иногда на ровне с мамой юзать не стесняется.
— Ок. — отрезаю и смотрю на статус сообщения «Прочитано», внутри всё будто обривается. Пялюсь на экран, минуту, вторую. Жду. Ответа нет. Представляю сколько ей нужно минут, чтобы спуститься со второго этажа, открыть дверь, пройти по двору, расстояние от входной двери до ворот я помню, успел внутрь заглянуть когда за машиной ее папаши гнался. Уже прошло четыре минуты, даже если бы она оставила телефон в спальне, а она, уверен точно на втором этаже, она бы уже поднялась. Проходит восемь минут, ответ все еще не приходит. Жду еще две, и дав волю эмоциям, в последнее время всё чаще себе позволяю это, выключаю звук, и бросаю телефон в рюкзак. Больно надо было.
— Эта еще! — достает из багажника серой шевроле очередную большую дорожную сумку, судя по звуку напичканную теми самыми банками. Забираю. Отношу в дом. — Идём, пока солнце еще не печет. — командует отец направляясь в гараж.
— Мы сегодня домой? — спрашиваю, так как Костику только насчет одного дня говорил, завтра Дену на пары нужно, прикрыть некому будет.
— Ты что уже устал? — с насмешкой. — Как всё сделаем, так и поедем! — говорит доставая всё необходимое для заточки лезвий. — Мне на работу нужно! — отрезаю.
— Что за работа такая? Целыми днями там пропадаешь, а ни копейки в дом не приносишь. — на меня смотрит.
— Я на прошлой неделе спрашивал у мамы, что купить надо. — отвечаю еле сдерживаясь, чтобы так же не съязвить, как и он, который никогда даже хлеба не купит.
— Воду и свет тоже в магазине продают? Пришел бы, оставил на столе пару тысяч и сказал, что вот дорогие родители, вам за то, что растили и воспитывали. А не раз в месяц пачку макарон купил и думаешь что отделался.
— Она сказала больше ничего ненужно!
— Конечно! Что с тебя студента взять, жалеет тебя.
Выдергиваю косу из его рук и иду в сад. Начну с конца, а то на грани.
— А тебя нечего жалеть, девятнадцать лет жалели и толку?! — бросает мне в спину и поворачивается точить другую.
Иногда я жалею что оказался сильнее брата. Выжить в этой семье то еще испытание. Напрасно надеялся, что потеряв одного сына, будут иначе относится к другому.
Всё ждал, когда это наступит. Когда горечь утраты пройдёт, когда траур многолетний закончится, когда оплакивать младшего перестанут. Но вот уже четыре года прошло, а кажется стало только хуже всё.
— К брату поехали, в машине отдышишься. — заявляет отец, как только заметил, что я присел на скамью.
— Две минуты! — озвучиваю и приподымаю побелевшие пальцы, которыми уперся в края деревянной скамейки. Смотрю на облезлую краску, которая на мокрых руках отпечаталась, вспоминаю как с дедом вместе мастерили её. Дед бы пыхтел как паровоз, увидь что не покрашена. Надо будет по дороге назад заехать краску купить.
Когда подхожу, мать уже с цветами и набором для уборки на переднем пассажирском восседает, отец машет чтобы ворота закрыл. Всё как обычно. Это тоже привычный ритуал, до захода солнца к Максу съездить.
Такой могилы как у него, на всём кладбище нет. Вылизанная, вычищенная, цветами усеяна. На кой ему уже эти золотые вензеля да кусты ума не приложу. Но мать пол дня может тут крутиться: что-то вытирать, вырывать, подрезать.
— Протри с той стороны, я не дотягиваюсь. — кидает мать в меня мокрую тряпку.
— Сыночек мой, родной! Ну как ты тут? Родной наш! Любимый! — причитает она облокотившись на плечо отца, который тоже губу поджал и стоит весь собранный как на линейке. Украдкой подглядываю. Не привычно видеть их такими, и слышать, каждый раз слух режет…
— А ты мне снился вчера! — продолжает мама, отрываясь от плеча и проходясь по еще мокрому мрамору рукой поглаживая улыбающееся лицо брата, — Будто ты убегал от меня, а я тебя догнать пыталась… — всхлипывает она, давясь слезами. — Так и не догнала… — рыдает.
Смотреть на такое очень неприятно. Но и не поехать мне тоже нельзя, один раз осмелился сказать, что дома останусь, так чуть не четвертовали за неуважение к усопшему.