Услышав веселые крики и смех, доносящийся со стороны бассейна, она направилась туда. Гарри и Ник, с Диконом и Гарри-младшим на плечах стреляли друг в друга из игрушечных трубок разноцветной мыльной пеной.
Вдруг Дикон, пронзительно закричав, свалился в воду, и два Гарри, улюлюкая, атаковали Ника.
– Мы победили! – закричал Гарри-младший, размахивая над головой зеленой трубкой.
– Я хочу! – закричал Фредди, протягивая свои маленькие ручонки к Гарри. Тот отпустил Гарри-младшего и посадил Фредди себе на плечи. Ник взял Бесс, что-то прошептал ей на ухо, и они оба заговорщически захихикали. Девочка подыграла младшему брату, упав в воду. Заметив Эмили, она помахала ей.
– Привет, мамочка! Иди к нам. Вода отличная.
Странно, но сейчас в своем скромном закрытом купальнике она ощущала себя почти голой. Ей казалось, что глаза Гарри прожигают в нем дыры.
Нырнув в бассейн, Эмили застонала от наслаждения и поплыла к Фредди, держащемуся на воде с помощью надувных крылышек. Протянув к матери ручки, он прижался к ней и подарил влажный, пахнущий хлоркой поцелуй. Эмили была рада, что может сосредоточиться на сыне. Но игнорировать Гарри оказалось невозможно: он затеял новую шумную игру и снова оказался в центре внимания.
Затем Ник вылез из бассейна и пошел жарить барбекю, а Джорджи повела детей в душ. Лицо Фредди приняло странное выражение, и Эмили поняла, что у нее есть всего несколько секунд, чтобы отвести его на горшок.
– Ну что, полетели? – Вытащив сына из бассейна, она подхватила сумку с подгузниками и побежала.
* * *– Это был замечательный вечер.
Эмили устало улыбнулась.
– Да.
– Бэрроны – славные люди.
– Да.
– Тебе повезло, что у тебя есть поблизости такие хорошие друзья. Мои рассеялись по всему миру.
И кто в этом виноват? – хотела сказать Эмили, но вовремя прикусила язык.
– Тебе чаю или вина? – спросила вместо этого она.
Гарри пожал плечами.
– Если ты будешь вино, я составлю тебе компанию, если нет – мне будет достаточно чаю.
– Тогда я пошла заваривать чай, – ответила Эмили. Она в любом случае не стала бы пить вино, поскольку вновь кормила грудью.
Поставив на плиту чайник, она пошла за заваркой и наткнулась на Гарри.
– Извини, – сказал он, улыбаясь. – Я хотел взять чашки.
Но непоправимое уже произошло. После дня, проведенного в его обществе, после того, как Эмили видела его мускулистое тело, блестящее от капель воды, одно прикосновение к нему пробудило в ней такое желание, с которым не под силу было справиться рассудку. Она чуть не расплавилась, когда их ноги в бассейне соприкоснулись, но тогда они были не одни. Сейчас же их ничто не могло остановить. Кроме здравого смысла.
Эмили отстранилась. Ее пальцы дрожали, и ложка выпала у нее из рук.
Они одновременно наклонились и снова столкнулись. Рассмеявшись, Гарри снова извинился и отошел в сторону.
– Хочешь завтра взглянуть на сад? – спросил он, чтобы нарушить напряженное молчание.
– Конечно. Если ты присмотришь за детьми.
– Я подумал, мы могли бы сделать это вместе. Детей возьмем с собой. В конце концов, завтра выходной, и рабочие не придут.
– Хорошо. Кстати, что ты решил насчет кухни? – спросила она, стараясь не думать о его загорелом мускулистом теле.
– Я велел бригадиру выбрать цвет на его вкус. По правде говоря, кухни меня не особенно интересуют. В любом случае хуже, чем есть, быть не может.
Взяв чашки с чаем, они прошли в гостиную.
– Может, включим телевизор или музыку? – предложила Эмили.
– Я бы не отказался послушать музыку, – ответил Гарри.
Она прошла в свой кабинет и через минуту вернулась с парой компакт-дисков. Это были сборники спокойной музыки, которая обычно служила ей фоном во время работы. До сих пор она не замечала, какими романтичными и проникновенными были эти песни.
Черт побери. Ей следовало выбрать что-нибудь другое. Эмили склонилась над своей чашкой, чтобы не смотреть на Гарри. Несколько минут они просидели в молчании, затем, когда началась более веселая песня, Эмили повернулась к нему лицом и попросила:
– Расскажи мне о себе. Что ты делал после нашей последней встречи?
Гарри тихо рассмеялся.
– Так, ничего особенного. Ездил по миру. На другое у меня не оставалось времени.
– После смерти бабушки ты ведь бросил университет, не так ли? Кажется, тебе был тогда двадцать один год.
Он кивнул.
– Почти двадцать два. А тебе было девятнадцать, и ты приехала домой на каникулы.
И они вместе любовались восходом солнца. А затем была та ночь в беседке…