— Знаешь, моя славная, оказывается, иногда ты все же способна удивить меня. Ты якобы не интересуешься традициями, считаешь чуть ли не преступлением, когда дом, подобный Голд Краун, находится в частном владении. А сама потом идешь и покупаешь такую вот вещицу.
— Если тебе не нравится, — с вызовом начала было она, но Рейт отрицательно затряс головой.
— Замечательная вещица, — одобрил он ее выбор. — Такая тонкая работа!
Похвала прозвучала так неожиданно, что Энн не нашлась что ответить, Она подняла на него глаза, но вдруг замерла, увидев, как он на нее смотрит. Так, будто впервые видит. Странное, незнакомое, волнительное чувство наполнило ей грудь, словно бы исходя из самого сердца.
— Энни…
Сколько раз он произносил ее имя, но почему вдруг именно сейчас приятные мурашки побежали по ее спине? Почему звук его голоса вызвал у нее ассоциацию с мягким кошачьим урчанием, с ласкающим прикосновением бархата к коже, с полным неги шепотом влюбленного?
Поспешно и неловко она принялась что-то говорить в ответ, пытаясь потоком слов рассеять навязчивое наваждение.
— Я даже не забыла купить специальную бумагу для упаковки и еще поздравительную открытку. Ты не знаешь, как ее зовут, Рей? Я имею в виду — дочь месье Кальдерона? Надо было его спросить. А она не сочтет наш приход неуместным? Все-таки это ее праздник, а мы с ней совсем незнакомы.
— Если не ошибаюсь, ее зовут Джина, — ответил наконец Рейт каким-то приподнятым голосом. — Что до нашего визита, полагаю, она вряд ли сочтет его неуместным.
Больше он не проронил ни слова до самого замка, да и тогда лишь заметил, что, поскольку они оба не обедали, он пойдет и попросит мадам подать им наверх какой-нибудь легкий ужин.
— Ну что, ты готова? Прекрасно, как раз вовремя.
Муж повернулся к ней и внезапно осекся. Энн тоже замерла в дверном проеме, напряженно следя за его реакцией. В магазине она была уверена в своем выборе, а тут вновь засомневалась. Рейт так странно смотрел на нее.
Она сделала судорожное глотательное движение и беспокойно спросила:
— Что-нибудь не так? Платье не годится?
— Нет-нет, — только и покачал головой Рейт. Прозвучало это как-то неопределенно, даже хрипловато, и он тут же отвернулся, потянувшись за висевшим на стуле пиджаком. — Платье прекрасное.
Отвлеченная этим движением, Энн вдруг на момент забыла обо всем. Белая ткань рубашки натянулась на его упругой спине, четко обрисовывая его ловкие и сильные мускулы. Гармония их движения действовала завораживающе. За один короткий миг с Энн сделалось что-то невообразимое. Во рту вдруг пересохло, закружилась голова, стало трудно дышать. Восприятие приобрело необыкновенную остроту. Даже через разделяющее их пространство она явственно ощущала терпкий запах мужского тела. Ее бросило в жар, бешено заколотилось сердце, и лиф платья сделался как-то тесен. Она оглядела себя и едва не вскрикнула — сквозь тонкий бархат платья явственно проступали соски грудей.
Покраснев с головы до пят, она, чтобы скрыть замешательство, быстро повернулась и бросилась в соседнюю комнату, поспешно выкрикивая:
— Моя шаль… Я чуть не забыла ее. Тут так холодно!
Уловил ли Рейт эту исступленную и одновременно конфузливую ноту в ее голосе? Ей совсем не было холодно, но что еще могло прийти в голову, чтобы оправдать это поспешное бегство?
— Ты замерзла? — Он настороженно последовал за ней.
— Немножко. Уже прошло, — пробормотала она, плотнее закутываясь в спасительную шаль. — Мы, кажется, хотели идти. Нам не стоит опаздывать.
— Нам не стоит приходить и слишком рано, — лукаво подмигнув, отозвался супруг. — В конце концов, мы — молодожены.
Она непонимающе посмотрела на него, и Рейт покорно пояснил:
— Подумай сама. Мы недавно женаты и — что естественно для окружающих — страстно влюблены. Возможно ли, чтобы мы так охотно нарушили наше уединение? — Голос его понизился до нежного шепота. — Конечно же, нет, ведь нам так хорошо вдвоем.
И слова, и интонация действовали на Энн так ласкающе, что, казалось, вот-вот приведут в состояние гипноза.
— Если бы мы действительно были влюбленной парой, за которую себя выдаем, — продолжал Рейт, — то вот эта надетая на тебя чертовски обольстительная вещичка валялась бы сейчас на полу возле кровати, а ты сама, моя дорогая, лежала бы в моих объятиях.
— Перестань, бесстыдник, перестань же, — в изнеможении взмолилась Энн. — Мы совсем не те, кто страстно влюблен. Это все не так.
— Разумеется, нет, — сдержанно согласился Рей, тихо добавив: — Пока нет. Тебе очень нужна эта шаль? — спросил он, уже распахивая перед ней входную дверь. — По-моему, ты вся горишь.
Она, быстро взглянув на него, скользнула мимо. Ему прекрасно известно, отчего ей приходится краснеть, чтоб ему провалиться! Интересно, понял ли он, что единственное из надетого под платьем, это трусики? Конечно же, нет. И все же, когда он говорил глупости про лежащее на полу вот это самое платье, было в выражении его лица нечто такое, что заставило ее воображение мигом нарисовать соответствующую картину. Ей представилось, как она, почти голая, стоит, тесно прижав грудь к его груди, его руки ласкают ей спину, и ответных ласк он ожидает от нее. Пока они спускались по ступенькам, ее сотряс еще один приступ этой «лихорадки».
Страхи Энн, что она будет чувствовать себя неловко и неуютно среди незнакомых людей, или что дочь месье Кальдерона будет недовольна их визитом, оказались напрасными. И не только потому, что глава семейства и его жена оказали им сердечный прием, но и благодаря радушию самой Джины. Пока Рейт беседовал с хозяином и хозяйкой, Энн оказалась в центре кружка молодежи. Это были живые, умные ребята, шумно и непосредственно делившиеся своими взглядами и мнениями. Они беззлобно подначивали молодую англичанку по поводу того, что ее соотечественники не спешили воспринять идеи общеевропейского дома.
Но Энн вскоре обнаружила, что они, подобно ей самой, горячо интересовались судьбами обездоленных, и она увлеченно включилась в обсуждение все обостряющейся проблемы городской бедноты с одним из приятелей Джины.
Внешне Эдвард мало напоминал Дэвида. Он был плотнее, с густой, вьющейся темной шевелюрой и карими глазами, которые восхищенно загорались, когда он взглядывал на Энн, и она не могла этого не заметить. Он искрился чувством юмора, чего никак нельзя было сказать о Дэвиде. Но, что касалось общественных взглядов и идеалов, то тут они были похожи.
— Как я понимаю, эта проблема общая для всех стран, — воодушевленно говорил Эдвард, слегка оттеснив собеседницу от остальных, так что теперь они разговаривали уже только вдвоем. — И мне кажется, мы могли бы поучиться друг у друга, если бы чаще встречались и обменивались опытом.
— Вы хотите сказать, нам следует устраивать конференции? — засмеялась Энн.
— Ну, может быть, не так официально. Я время от времени наезжаю в Британию по делам, и мне было бы очень интересно взглянуть на ваше заведение для бездомных, если, конечно, это возможно.
— Я уверена, что возможно! — с энтузиазмом согласилась Энн. — Уверена, что наш шеф будет рад с вами познакомиться.
— Настолько я понял, вы живете в некотором отдалении от Лондона, — сказал Эдвард. — Будет ли там возможность остановиться?
— О, не беспокойтесь! — порывисто заверила она нового знакомого. — Вы можете остановиться у нас.
— Что ж, я буду с нетерпением ждать случая, — благодарно проговорил Эдвард.
— Не принимайте Эдварда слишком всерьез, — со смехом предостерегла Джина, когда через некоторое время Энн и ее собеседник присоединились к остальным. — Он ужасный сердцеед.
— Ты несправедлива ко мне, Джина, — запротестовал тот, ничуть не смутившись. — Не ужасный, а прекрасный.
Когда Рейт через несколько минут подошел к ним, все трое еще продолжали весело смеяться.
— Боюсь, нам с тобой пора идти, — обратился он к жене и пояснил, поворачиваясь к остальным: — Рано утром нам улетать.