Энн отвернулась, прикусив губу. Утверждение мужа, как бы жестоко оно ни звучало, содержало долю горькой истины.
Она испытала облегчение, увидев, что они подъезжают к замку. Мадам, конечно, уже притаилась где-нибудь в холле, поджидая их, вернее — своего гостя.
— Ну, что же ты молчишь, что же не защищаешь бескорыстного друга обездоленных? Нечего сказать?
Она не удостоила его ответом. К чему? Он всегда прав.
Слава богу, мадам не поджидала их. Когда они добрались до своих комнат, Рейт объявил, что у него есть кое-какая работа, и плюхнулся за письменный стол с таким видом, будто ее вообще не существует.
Конечно, это было именно то, что ей сейчас надо, но Энн не могла понять, почему их нелицеприятный разговор подействовал на нее так скверно и раздражающе. При этом она чувствовала, что дело тут не в проигранном споре и даже не в тяжести ее непривычной и постылой роли. А в чем же? Эта мысль не оставляла ее в покое.
Девушка устало потянулась к застежке на платье. Молния легко проскользнула вниз на пару дюймов и застряла. Она досадливо попыталась освободить ее. Промучившись минут десять, изломав все ногти, но не сдвинув с места проклятый ползунок, ей пришлось сдаться. Перед ней открылись два пути: либо лечь спать в платье, либо просить о помощи своего благоверного.
Энн нехотя прошагала до двери смежной комнаты и, открыв ее, нерешительно остановилась, следя за склоненным над работой Рейтом. Он сидел к ней спиной, делая какие-то пометки в бумагах, и был так сосредоточен, что она не решалась окликнуть его, Пожалуй, следует попробовать самой еще разок. Но Рейт неожиданно отложил ручку и обернулся.
— Да, дорогая, я слушаю.
— Молния на платье, — пробормотала Энн, чувствуя неловкость. — Застряла, и все.
— Ты бы подошла сюда, поближе к свету, я посмотрю, что можно сделать, — предложил он и, встав из-за стола, вывел ее на середину комнаты. — Кажется, ты понемногу взрослеешь. — Криво усмехнувшись, он взял ее за плечи и повернул к себе спиной.
— Что ты имеешь в виду? — напряженно отозвалась Энн, чуя новую насмешку. Она попыталась развернуться к нему лицом, но его руки крепко держали ее плечи.
Было так непривычно чувствовать его пальцы на своей голой коже и видеть отражение их обоих в зеркале над камином — они стояли вплотную друг к другу, словно любовники.
Ей на момент остро почудилось, что это вовсе не Рейт, а какой-то другой человек — просто мужчина, с которым она, например, могла встретиться на вечеринке, и который оказывал знаки внимания, ухаживал за ней.
Пристыженная столь необычным направлением своих мыслей, Энн опустила голову и уставилась в пол.
— Как же так, моя славная? — мягко проговорил Рейт. — Я имею в виду, как это случилось, что ты решила обратиться ко мне вместо того, чтобы порвать платье?
— Я не понимаю, о чем ты! — встрепенулась Энн.
Неужели это и есть признак зрелости — предпочесть обратиться к мужчине, а не пожертвовать платьем? Если так, то, пожалуй, лучше было бы проявить меньше зрелости.
Рейт отвел в сторону копну ее волос, чтобы получше рассмотреть поломку, и Энн почувствовала, как под его теплым дыханием натянулась кожа на спине и шее. Ей приходилось читать в книгах, как героиня в экстазе едва не падала в обморок, когда герой осыпал страстными поцелуями ее затылок и шею, и всегда скептически относилась к таким описаниям, как к явному преувеличению. Но сейчас… Она пыталась унять нервную дрожь, руки судорожно сжались в кулаки — теплое дыхание Рейта обволакивало ее и производило такое магическое действие, что ее охватил трепет.
— Стой спокойно, егоза! — услышала она словно издалека чуть раздраженный голос и поняла, что произошло. Она придвигалась к нему все ближе и ближе, будто… будто и вправду хотела усилить это сладостное ощущение неги, не отпускавшей ее тело.
— Ах, пусти меня, наконец! — запротестовала она и попыталась вырваться, чувствуя, что преступает какую-то грань допустимого.
Ее сознание воспринимает все неправильно, переворачивает все с ног на голову, подумалось ей. И самым непостижимым, непредсказуемым образом не позволяет контролировать реакцию на простое прикосновение к телу.
— Стой смирно. Я понял, в чем дело. Молния закусила кусочек ткани, и я попробую его вытащить.
— Где? Дай посмотреть. Я сама вытащу, — задергалась Энн, пытаясь вырваться от Рейта и одновременно заглянуть себе через плечо.
Когда она рванулась вперед, Рейту как раз удалось освободить молнию, и мягкий, податливый бархат соскользнул с ее плеч. Взвизгнув, Энн в паническом ужасе подхватила платье, но лиф уже упал, обнажив тело до пояса. Пунцовый румянец залил ей лицо. Оно стало того же цвета, что и торчащие соски ее голых грудей. Она же стояла точно околдованная, обхватив себя руками, не в силах ни пошевелиться, ни отвести стыдливого взгляда от Рейта, который, в свою очередь, зачарованно ее разглядывал.
— Перестань, бесстыжий. Прекрати же так смотреть на меня! — хрипло выпалила Энн голосом, дрожащим, как и она сама.
От стыда у нее выступила какая-то липкая испарина. Ей хотелось броситься бежать, но почему-то не было сил. Она застыла, точно кролик под гипнотизирующим взглядом удава.
— А как смотреть? — мягко спросил Рейт. — В конце концов, я же твой муж.
Он сделал к ней шаг, и бедная Энн, позабыв о своей наготе и обо всем на свете и лишь трясясь как в лихорадке, уставилась на него расширенными, обезумевшими глазами.
— Кстати, — так же мягко продолжал ее мучитель, — представляешь ли ты, что сейчас творилось бы со мной, будь мы мужем и женой по-настоящему? Мужчине трудно лицезреть такую соблазнительную позу.
Энн тяжело и прерывисто дышала.
— Ну что с тобой? Конечно же, ты не так наивна, чтобы не знать, что одних прикосновений к женской груди для мужчины недостаточно. Он хочет ласкать ее всю — целовать, трогать языком, слышать в ответ слабые вскрики удовольствия.
— Нет! Нет! — почти простонала несчастная девушка.
Сломя голову она бросилась наконец к себе в комнату, захлопнула дверь и прислонилась к ней, прислушиваясь к лихорадочным ударам сердца.
Удивительно, но она не испытывала уже неловкости или злости на Рейта. В ее ушах все еще звучал тихий искушающий голос, и ей представилось, как его голова наклоняется к ее груди, а губы начинают ласкать ее. Ощущение это было почти физическим.
Она отчаянно замотала головой. Боже, что с ней происходит? Потрясение, недоумение, страх, чувство вины — все слилось в единый непостижимый ком ужаса и боли — физической и нравственной.
Ослабевшая, белая как мел, Энн с трудом оторвала себя от двери. Бредя к постели уже в ночной рубашке, она избегала встретить в зеркале свое отражение, боялась опять увидеть торчащие сквозь ткань напрягшиеся соски. Думая о том, что могло бы произойти, она покрывалась румянцем.
Да, с ней что-то не так. Иначе и быть не может, коль скоро на ум приходят такие нескромные мысли, если начинает казаться, что ей хочется его ласк, что ее тело само тянется к нему, жаждет его.
Наверно, это всего лишь причуды усталого воображения. Завтра она вернется домой, почувствует себя лучше и вновь станет сама собой.
7
— Что с тобой, Энни? Ты все дуешься? Надеюсь, не за то, что я нарушил твой флирт с Эдвардом? — холодно поинтересовался Рейт на следующий день.
Их полет как раз подходил к концу. Она потянулась за ремнем безопасности и как бы невзначай посмотрела на Рейта. Неужели он и впрямь не обратил внимания на то, что произошло прошлой ночью? Во всяком случае, сейчас его, отвлеченно поглядывавшего в иллюминатор, меньше всего занимали ее переживания и заботы.
Нынешним утром было уже почти невозможно поверить, что это был тот самый человек, который вчера вызвал у нее такое потрясение, такую бурю чувств, дал повод задуматься о ее сексуальной уязвимости. А может, она просто все придумала? Может, всему виной ее чрезмерная застенчивость и неопытность? Господи, да вчерашний эпизод на самом деле и выеденного яйца не стоит. И напрасно она пролежала полночи без сна, с отвращением думая о предстоящей наутро встрече с Рейтом, о том, что услышит от него.