Энн вдруг стремительно ринулась к двери, не обращая внимания на резкий окрик:
— Энни! Подожди!
Боясь, что он последует за ней, она почти бегом понеслась к машине и, открыв дверцу трясущимися руками, уселась за руль.
«Нам надо поговорить», — сказал Рейт. Но она слишком боялась того, что он может сказать, боялась услышать, что с него довольно, что он уходит.
А не будет ли этот разговор к лучшему? Сколько еще она протянет рядом с ним, сознавая, как сильно его любит, как неумолимо уходит отпущенное им время? Стремиться обнажить перед ним свои чувства, жить в вечном ожидании, что он вот-вот объявит, что не нуждается в ее любви — нет, это непереносимо. Да еще Патрик, который ежеминутно следит за ней, за каждым ее шагом.
Весь вечер на дежурстве она нервничала, чувствуя себя на пределе, и никак не могла сосредоточиться на работе. Но наконец-то смена подошла к концу, и она без особых надежд на облегчение поехала домой.
Первое, что она заметила, паркуясь возле дома, — это отсутствие автомобиля Рейта. У нее упало сердце. Она пыталась успокоить себя, что так будет даже лучше, но это мало помогало.
Голова у нее раскалывалась весь вечер, и она пошла на кухню проглотить пару таблеток. Тут же явился Патрик.
— Неважно себя чувствуешь? — с притворным участием спросил он.
— Голова болит, — равнодушно ответила Энн.
Она ненавидела эту его привычку всегда появляться там, где его меньше всего ждали. В этом было что-то неестественное, пугающее. Видимо, он постоянно шпионил за ней.
— Твой благоверный уехал, — сообщил он, внимательно следя за ней.
— Да, я знаю, — бесцветным голосом отозвалась Энн.
Она хотела выйти из кухни, но ее преследователь встал прямо перед ней, загораживая дорогу.
— Ему позвонила женщина, — доверительным говорком произнес он. — Муженек просил передать, что уехал на всю ночь.
Энн почувствовала, как кровь отливает от лица, и знала, что Патрик заметил ее реакцию.
— Ах, бедняжка, все это нелегко дается, да? Но, увы, тебе не победить в этой борьбе, нет, не победить. Рано или поздно он тебя оставит. Уолстер, конечно, потянет некоторое время, чтобы не лишиться этого дома, но ему уже с тобой скучно, ты же видишь. Да, это была молодая женщина, судя по голосу… Он, наверное, надеялся, что ты сразу забеременеешь. Ты не беременна, крошка? Что-то ты бледна последнее время.
Энн задохнулась от гнева.
— Тебя это не касается! — негодующе вскричала она.
— Э, н-е-е-т, — ехидным голоском протянул вымогатель. — Это очень даже меня касается. Так же, как и этот дом. Надеюсь, что ты не беременна, Энни, потому что в противном случае… Ну, скажем так: в этом доме женщину в интересном положении могут подстерегать… разные неприятности. Ты меня понимаешь? Мужу ведь не понравится, если ты не выносишь его ребенка, правда, моя хорошая? Столько времени потратить впустую! Придется снова проделывать всю эту скучную работу, когда он мог бы с большим удовольствием проводить время в другом месте… Да, вы еще только месяц женаты, а он уже тяготится тобой, дурочка. Бросай ты его, пока не поздно. Поверь, он охотится только за наследством, ты ему не нужна. И никогда не была нужна.
Всхлипнув, Энн почти силой оттолкнула своего мучителя и бросилась вон из кухни, по лестнице, устремившись в спасительное прибежище спальни.
Ну как может она считать это место прибежищем после всего, что сказал дядька, после всех его грубых наветов, почти угроз? Он, должно быть, сумасшедший, маньяк. Энн знала, что все его слова — расчетливая ложь интригана, но они больно задели ее.
Она свернулась клубком посередине кровати. Ее трясло.
Каково бы ей было, если бы она и впрямь носила дитя любимого, но не любящего ее человека?
Покрывшись холодной испариной, она так живо представила все это, что инстинктивно прикрыла живот рукой.
Так больше нельзя. Жить с этой болезненной страстью к Рейту, с пониманием, что она ему не нужна, в страхе перед Патриком и его угрозами!..
Но куда ей деться? В приют к Дэвиду? При мысли об этом горькая усмешка скривила губы Энн. Ей и эту привязанность ставят в вину.
— Ты ничего не ешь, — сказал ей Рейт за завтраком.
— Я не голодна, — вяло проговорила Энн.
Было субботнее утро, и сегодня у Уолстера не намечалось серьезных дел вне дома.
Прошло уже несколько дней, но ни слова не было сказано ни по поводу ее бегства, ни по поводу его ночного отсутствия.
Он уже вставал из-за стола, когда в столовую вошел Патрик. Будто не замечая непрошеного гостя, Рейт подчеркнуто вежливо обратился к жене:
— Я должен ненадолго отлучиться, дорогая. Каковы твои планы?
— Мне… мне нужно будет кое-что купить, — соврала Энн, стараясь не глядеть на него и всем телом ощущая на себе его пристальный взгляд.
— Ох, уж эти современные браки, — качая головой, криво усмехнулся дядюшка.
Спустя час, поймав племянницу на лестнице, он уже не заставлял себя улыбаться.
— Не мучай ты себя, Энни, — сердобольно проговорил он. — Брось его. Он же не скрывает, что ты ему не нужна. Ему нужна она.
— Она?
Предательское слово, выдающее всю меру ее отчаяния, вырвалось помимо воли.
— Ну-ну, не прикидывайся дурочкой, — ухмыльнулся Патрик. — Твоего мужа всю ночь не было дома. Где же еще он мог быть? Ясно, что у него есть кто-то еще. И не одна, судя по его репутации.
И тут Энн почувствовала, что не выдержит. Горячие слезы заслонили глаза. Еще мгновение — и они зальют ее лицо. Домогательства и наветы дядьки, вся его изощренная жестокость и угрозы, боль и унижение от безответной любви — разве можно все это вынести? Нет, это не в ее силах!
Опустив голову, она стремительно повернулась и бросилась бежать. Все туда же — в спасительную спальню. В ее с Реем комнату. Ее с Реем.
Вот и их гавань. Энн изо всех сил зажмурилась, пытаясь остановить хлынувшие слезы. Но они уже устремились обжигающим потоком по измученному лицу. Она в отчаянии схватила подушку любимого и бессильно уткнулась в нее лицом, стараясь вобрать в себя исходящий от наволочки слабый запах — словно драгоценное лекарство, способное облегчить ее боль.
— Энни… дорогая, что с тобой? Что ты здесь делаешь?
Рейт! Но ведь он ушел. Энн застыла, не смея обернуться.
— Что случилось? — услышала она уже встревоженный голос. — Тебе нехорошо? Ответь же мне!
Он уже был возле кровати, склонился над женой, дотрагиваясь до нее рукой. Она оторвала припухшее и заплаканное лицо от подушки.
— Ты плачешь?
Он присел на кровать рядом с ней.
— Ты из-за Дэвида? Из-за приюта?
Энн удивленно уставилась на него. С чего бы ей плакать из-за шефа и его приюта?
— При чем тут моя работа? — раздраженно повела она плечом.
Взор Рейта потеплел. В глазах его появилось выражение, от которого вдруг глухо и беспокойно забилось ее сердце.
— Но тогда из-за кого или из-за чего? — ласково настаивал он.
Энн беспомощно села, отодвинувшись от него.
— Почему ты дома? Я думала, ты ушел.
— То дело подождет, — решительно ответил Рейт. — А вот твое — нет. Ну, что с тобой? Только не говори, что ничего. Если уж ты плачешь…
Неожиданно для Энн он протянул руку и провел по ее мокрому, горячему лицу жестом, полным нежности. Да и глаза его, казалось, были полны подлинного участия. Но ведь она уже твердо решила, что больше не поддастся самообману.
Открыть ему правду? Но как сказать обо всем, что накипело в душе?
По коридору прозвучали чьи-то шаги, и Энн, вздрогнув, замерла.
— Это Патрик! — в панике вскрикнула она. — Рей! Не впускай его! Не впускай!
— Патрик? — резко прозвучал удивленный голос мужа.
В ответ она лишь залилась краской.
— Значит, причина — в этом негоднике? — Нежно поглаживая ее лицо, муж ожидал признания.
Энн прикусила губу, боясь выдать себя, но не смогла удержать горьких слез, говорящих красноречивее слов.