Вот картина ночи по В. Маяковскому, типичному поэту современного Города. И нельзя отказать поэту в силе многих образов; по сравнению с ним многие и многие из его собратьев по «святому ремеслу»- «серенькие, чирикают, как перепелы», треплют старые образы, перепевают старые образцы, гибнут в болоте, — как погиб, например, засосанный внутренней и внешней пошлой «цыганщиной», несомненно талантливый Игорь Северянин.
Но вот другие образы поэта Земли; прислушайтесь-разве меньше в них силы и смелости? О прочем я уже и не говорю: слишком неравны здесь условия борьбы временного, преходящего футуризма и вечной поэзии мира. Ибо Город-только этап ХХ-го века в крестном пути человечества. Так вот:
«Осень, рыжая кобыла, чешет гриву. Над речным покровом берегов слышен синий лязг ее подков». «Солнце, как кошка, с небесной вербы, лапкою золотою трогает мои волоса». «Пляшет, сняв порты, златоколенный дождь». «Отелившееся небо лижет красного телка». «Изба-старуха челюстью порога жует пахучий мякиш тишины». «Пляшет сумрак в галочьей тревоге, согнув луну в пастушеский рожок» (С. Есенин).
А теперь-пусть откликнется ваша душа: где она? На берегу-ли реки, «сладострастно растекшейся в слюни», или на берегу другой реки, где
Но не в том вопрос, с кем наша душа, вопрос в том-с кем Россия, с кем будущее. И поэт Земли отвечает на это поэту Машины:
Поэт, конечно, прав-и его земляные «поддонные думы» безмерно глубже истошного орева духовно-плоского футуризма; но за последним, независимо от воли его, стоит другая правда-правда усложняющейся жизни Города. Две правды, две мистерии-надо-ль нам бесповоротно осудить одну, возвеличить другую?
Прежде, в XIX веке, выбор был слишком прост. Еще не было города-были большие деревни; еще не была противопоставлена душа Человека и Машины. Сказали бы вы Тютчеву о том, что вселенная есть только «путаница штепселей, рычагов и ручек»!.. На утверждение: «мир есть механизм», он уже дал уничтожающий ответ тогдашним «людям города»:
Не их вина-мы видели это; но их беда-ибо мир Земли навсегда закрыт от их взора. Или, вернее: он открыт им только с улицы Города, где не солнце золотой лапкой с небесной вербы тянет клубок лучей, а пьяный небесный маляр «обсасывает лучи в спячке». Они чуют зато свою «городскую» правду-о Машине, правду, которая неведома была в XIX веке, в эпоху Тютчева. Они чуют: под «небесную вербу» человечество придет только через Машину, через Город, не упрощением, а усложнением жизни. И в этом-бессознательная правда футуризма. И в этом-отражение в искусстве глубокого социального (и еще более глубокого!) сдвига мира.
Две «мистерии» перед нами, и надо суметь приобщиться к обоим: за «адищем Города» увидеть рай Города, за раем Деревни-ад деревни. Две правды перед нами, и надо суметь принять обе: правду нерукотворенной Земли и правду сотворенной человеком Вещи, зная, что лишь через вторую перейдет человечество к первой. Но для этого надо не покориться машинной «вещи», а покорить ее: в этом-задача грядущей культуры. Задача эта будет решена, когда все человечество, когда человек грядущего (а не одинокий его предтеча, Заратустра) твердо повторит последние слова: «я-верхом на вещи!».
Футуризм-лишь временный, случайный ручеек этого мирового потока. Сдавленный в узких берегах вольного и невольного «буффа», едва избежавший духовного нигилизма, крепко оседланный Вещью, криком кричащий, чтобы заглушить боль и заклясть «проклятого седока», слишком часто мелкий и плоский духовно, раб внешней «революционности» и внешнего творчества-футуризм таит в себе слабое пламя «мистерии», которое так легко проглядеть за громоздким его «буффом».
Да к тому же и многочисленные «футуристы» не вседа «способствуют украшению» подлинного футуризма. Так всегда бывало. Многообразное «декадентство» выделило из себя небольшую группу «символизма», но подлинных символистов в русской литературе-было буквально два-три и обчелся. И часто самые именитые представители течения лишь временно, по недоразумению, с ним связаны, а по существу далеки от него безмерно. Мистически горящий сердцем на бумаге «символист»-не раз бывал невыявленным рационалистом в глубине сердца.
Так и с футуризмом. «Нас, футуристов-нас всего, быть может, семь», — заявил однажды В. Маяковский. Он, конечно, ошибся-преувеличил вдвое или втрое; но разве дело в их числе? Дело в той правде, которую-сознательно или бессознательно-они несут, и правды этой ради стоило попристальнее вглядеться в футуризм, «крикогубого Заратустру» наших дней, навечно оседланного панночкой Вещью Хому Брута ХХ-го века.
Декабрь 1918-март 1918 г.
Книги Иванова-Разумника:
1. История русской общественной мысли.
В двух томах, 1906 г.; изд. 5-ое, в восьми частях, изд. «Колос», 1918–1920 г.
2. Русская литература XX века.
Глава из 5-го изд. «Истории русской общественной мысли». Изд. «Колос», 1920 г.
3. Об интеллигенции.
1907 г.; 2-ое изд.-1908 г.
4. О смысле жизни.
1908 г.; 2-ое изд.-1910 г.
5. Великие искания.
Изд. «Прометей», 1912 г.
6. Лев Толстой.
Изд. «Прометей», 1913 г.
7. Литература и общественность.
Статьи публицистические, 1919 г., 2-ое изд., «Прометей», 1912 г.
8. Творчество и критика.
Статьи критические, 1912 г.; изд. «Прометей»; 2-ое дополнен, изд., «Колос», 1922 г.
9. Пушкин и Белинский.
Статьи историко-литературные, 1915 г.
10. Перед грозой.
Статьи 1916–1917 г. (Печатается, изд. «Наш Путь»).
11. Год Революции.
Статьи 1917–1918 гг. Изд. «Революционный Социализм»., 1918 г.
12. Александр Блок. Андрей Белый.
Сборник статей; изд. «Алконост», 1919 г.
13. А. И. Герцен.
Сборник статей; изд. «Колос», 1920 г.
14. Заветное.
Статьи о культурной традиции
I. Черная Россия. — Статьи 1912–1913 г. II. Вечные пути. — Статьи 1913–1914 г. Изд. «Эпоха», 1922 г. (Печатается).
15. Скифское.
Статьи о духовном максимализме
I. Иго войны. — Статьи 1914–1917 г. II. Две России. — Статьи 1917–1918 г. Изд. «Эпоха», 1922 г. (Печатается).
16. Оправдание человека.
(Готовится), в издан. «Колос».
1922