«Практическая революционная работа сегодня может иметь много неклассических форм – информационный заговор группы журналистов, создающих в сознании читателей необходимую для Революции популярную мифологию; к такому информационному заговору могут быть привлечены и совсем далекие от Революции репортеры и аналитики, воспринимающие подрывную фальсификацию как «утечку» из «конфиденциальных» источников. Возможны действия в плохо контролируемых правительством регионах – дикие диггеры под землей, телефонные хулиганы, способные обзвонить за день несколько сотен учреждений, хакеры – взломщики и авторы компьютерных вирусов, выводящих из строя оперативные программы и целые базы данных в редакциях, банках и правоохранительных органах. Уличные дестроеры, способные превратить мирную демонстрацию в столкновения с властями и погромы в магазинах. Все эти провокаторы – клетки будущего «нового коллектива». Революция требует личного и ежедневного творчества на основе текущих событий, хлам типа «Поваренной книги анархиста» хорош лишь как пример провокационного бестселлера, но не в качестве пособия. Представьте себе, чем может кончиться в огромном мегаполисе регулярное исчезновение электричества в целых районах и на предприятиях в никому не понятном ритме в течение целых недель (за ритм можно принять переложенный на азбуку Морзе текст какого-нибудь из декретов Ленина или текст песни про «Анархию в Соединенном королевстве», чтобы потом они бессознательно узнавались)» (там же, стр. 11).
Цветков настаивает на глобальном видении революции: «Революция перманентна. Русская попытка октября 17-го закончилась именно потому, что остановилась в неких «исторических» и «географических» границах, т.е. Революция подчинилась истории и потому постепенно исчезла. Если бы, как кое-кто и предлагал, Революция двигалась бесконечно от центра к периферии, то она длилась бы много дольше, и, когда периферия была бы исчерпана, Революция начала бы обратное, гораздо более продуктивное движение – от периферии к центру (время Утопии)» (там же, стр. 15). Он исходит из того, что глобальная революция, провоцируемая самόй неолиберальной глобализацией, уже дает о себе знать в разных точках планеты, просто большинство не хочет пока этого признавать: «Завтрашний ад пока сосредоточен в отдельных аквариумах-гетто, полигонах третьих стран – Курдистане, Сомали, Сербии, Боснии, Чьяпасе, а также в частных обиталищах тех, кому «не повезло». Завтра «не повезет» всем, кто связывал свои надежды с социализированным (кастрированным) большинством, всем, кто планировал что-то, кроме крушения системы. Инфернальные фрагменты «социального ада», трудно поддающиеся коммерческой ретуши, сообщают нам о системе больше, нежели остальные павильоны цивилизации. Демократия скрывает от клиента цену предлагаемых выгод и удобств. Это лекарство, побочный эффект которого гораздо сильнее основного, это – смерть. Военно-промышленная индустрия смерти требует заказа, диктатура закона требует жертв, временные промежутки между конфликтами делаются все незаметней, а число беспокойных зон растет» (там же, стр. 188). Интересно, что тут анализ Цветкова совпадает с анализом многих вроде бы куда более умеренных авторов (ср., например, следующий абзац из статьи Бориса Кагарлицкого в журнале «Знамя», 1999, № 11, стр. 177–178: «…варварство торжествует. Оно проявляется пока на окраинах системы, в России и в Африке, в бывшей Югославии и в Колумбии. Сначала появляются лишь очаги хаоса. Мир всеобщей конкуренции становится миром неуправляемого насилия – в точности в соответствии с представлениями Томаса Гоббса о «войне всех против всех». Любые правила – условны. Желание победить (или отомстить тому, кто обошел тебя) – абсолютно. Оно предопределено логикой самой системы, точно так же как стихия агрессивности является ее неизбежным порождением на психологическом уровне. Выводы психоанализа, сделанные еще в 20-е годы (в преддверии фашизма), подтверждаются опытом последних лет. Бессмысленные региональные и этнические конфликты, распространение оружия массового поражения, рост коррупции, мафии, наркобизнеса – все это пока характерно для периферии. Взрыв национализма – закономерный результат капиталистической глобализации. Масштабы человеческих жертв в Руанде, Сьерра-Леоне и Конго уже вполне сопоставимы с истреблением людей в ГУЛАГе или во время Второй мировой войны, с той лишь разницей, что тогда резня происходила на фоне великих исторических битв, а сейчас – просто так. Курдистан, Чечня, Таджикистан, бывшая Югославия, Колумбия – география насилия постоянно расширяется. Этот всплеск насилия – естественная реакция периферийного общества, лишенного перспектив приобщиться к рыночному процветанию и не видящего ясных перспектив для того, чтобы преобразовать себя на иной основе»).