— К сожалению, весь тираж разошелся. Могу предложить репродукции с других картин художника.
Веденин взглянул на указанные листы. «Первый выход комбайна», «На ударной стройке», «Есть Турксиб!» Каждой из этих картин, как ему казалось, он отдавал все силы, все мастерство. Он никогда не позволял себе приступать к работе, не собрав самого полного материала. Много ездил, делал десятки этюдов, зарисовок...
— Возьмете? — спросила продавщица.
— Нет, благодарю.
По коридору, вдоль стен которого стояли пустые золоченые рамы, Веденин прошел в дирекцию галереи.
Здесь было тихо. Лишь машинка стрекотала за стеной да босоногая уборщица что-то напевала себе под нос. Она стояла на подоконнике и, одной рукой схватившись за верхний переплет окна, промывала наружное стекло. Струйки воды, сбегая блестящими прожилками, дробили уличный вид.
Веденин остановился, хотел спросить, как пройти дальше. Но соседняя дверь отворилась. Его ждали.
В среде советских художников имя Бугрова возникло сравнительно недавно. Впервые Веденин встретил это имя лет пять назад, прочитав в одном из журналов острую статью, осуждающую последователей импрессионизма. Рассматривая творчество ряда художников, отмечая их пагубную приверженность новейшей французской живописной школе, автор статьи резко ставил вопрос о несовместимости советской живописи с формалистическими тенденциями, идейной опустошенностью импрессионизма.
«Борьба продолжается, — говорилось в статье. — Разгром крайних «левых» группировок был лишь первым этапом борьбы за полнокровное, реалистическое советское искусство!»
Статья понравилась Веденину. Настолько понравилась, что тут же позвонил Голованову:
— Читал, Владимир Николаевич?.. Еще один воин в нашем лагере. Но кто такой? Незнакомое имя.
— Как же, как же! Не ты первый спрашиваешь. Пока знаю одно: молодой искусствовед, аспирант Комакадемии. Буду в Москве — поближе разгляжу.
Месяц спустя, вернувшись в Ленинград, Голованов поделился с Ведениным своими впечатлениями:
— Крепкий орешек. По возрасту молод, а суждениями обладает твердыми. Читал мне главы из новой своей работы. Весьма доказательно вскрывает реакционную сущность декадентства.
Эта работа — книга, посвященная русской живописи начала двадцатого века — вышла через год и сразу вызвала горячие споры. Бугров не ограничивался историческим обзором, острие его работы было направлено против тех, кто все еще тяготел к эстетским позициям «Мира искусства», «Аполлона», «Бубнового валета», прочих дореволюционных художественных объединений.
И снова, прочитав эту книгу, Веденин позвонил Голованову:
— Хорошо написано. Встречаются мелкие неточности, но в целом верно.
А вскоре получил письмо от самого Бугрова:
«Мне крайне важно встретиться с вами, Константин Петрович. Насколько знаю, у вас имеются некоторые замечания. Подготовляя книгу к переизданию, хотел бы их учесть».
Веденин ответил приглашением.
К этому времени он даже вообразил себе внешний облик Бугрова (то, что о нем рассказывал Голованов, не противоречило этому облику — наоборот, подтверждало его).
Выходило, что Бугров должен быть в движениях угловатым, быстрым, должен иметь непокорные волосы над сухощавым лицом, освещенным проницательно-жгучими глазами.
Однако Павел Семенович Бугров оказался другим: крупным, плотным, с несколько замедленными движениями. Короткие, ежиком подстриженные волосы начинались высоко над крутым, гладким лбом, а глаза из-под светлых бровей глядели с неторопливым вниманием.
И все же, два вечера проведя в беседе с Бугровым, Веденин не отказался от первоначального представления. Под внешней сдержанностью он различил иные черты: настойчивость, боевую непримиримость.
После этого, посещая Москву, Веденин еще не раз встречался с Бугровым. Встречался и на выставках и на совещаниях, слушал его доклад на юбилейном собрании АХРРа. Собрание состоялось вскоре после постановления Центрального Комитета партии о перестройке художественных организаций. Отметив десятилетний юбилей, Ассоциация художников революционной России объявила себя распущенной. В заключительном слове Бугров сказал:
— Сколько лет советские художники были разъединены. Сколько лет были обособлены друг от друга в творческих своих интересах. С этим покончено. Однако наивно думать, что групповая разобщенность тотчас исчезнет. Ваша ассоциация также допускала серьезные ошибки, вызванные этой разобщенностью. Всех нас ждет впереди большая, трудная перестройка!
Вскоре Бугрова избрали в оргкомитет только что созданного Союза советских художников... И вот теперь Веденину предстояло беседовать с ним, как с председателем выставочного комитета.