А дама дивно хороша?
Мой друг, любовь отдайте мне
И не теряйте время зря!
Срывайте розы юных дней,
Пока горит заря!
Пер. А. Васильчикова
К МЭРИ (1847)
Средь светской толпы на бале
Я всех кажусь веселей;
На шумных пирах и собраньях
Мой смех звучит всех звончей.
Все видят, как я улыбаюсь
Насмешливо иль свысока,
Но душа моя горько рыдает:
Ты так от меня далека.
Я вижу и лесть и дружбу
От старца и юнца;
Красавицы мне предлагают
За злато свои сердца.
Пускай! Я всех презираю,
Они - рабы мои,
И втайне к тебе обращаю
Все помыслы свои.
Прости! Это ты научила
Сердце мое любви,
Но тайну мою до могилы
Я буду хранить в груди.
Ни слова, ни вздоха о страсти.
Пер. Н. Дарузес
ПЛЕТЕНОЕ КРЕСЛО (1847)
Спят рваные шлепанцы у камелька,
В потертый камзол спрятан дух табака.
Здесь восемь ступенек ведут, как мосты,
В мое королевство поверх суеты.
Пускай до державы моей высоко,
Но жить в ней тепло и дышать в ней легко,
Где так далеко-далеко из окна
Под солнцем лучистым дорога видна.
В державе укромной в чертогах глухих
Полно безделушек и книжек пустых,
Подарков друзей и подделок купца,
Концов без начала, начал без конца...
Помятые латы, в морщинках фарфор,
Расшатанный стол, старых трубок набор.
Богатства на грош в королевской казне.
И что же? - Все мило здесь другу и мне.
Живу я не хуже, чем мудрый султан,
Согрет у огня мой скрипучий диван,
И музыкой дивной я тоже согрет,
Когда заиграет охрипший спинет.
Молитвенный коврик турецких солдат
И медный светильник - близ Тибра он взят.
Снимаю кинжал мамлюка со стены
И грозным клинком поддеваю блины.
Часы бьют за полночь, мы так и сидим,
О книгах, друзьях и былом говорим.
Сирийский табак кольца вьет в полусне,
В том царстве все мило и другу и мне.
Из ветхих сокровищ гнезда своего
Одно для меня лишь дороже всего:
Как сказочный трон, украшает жилье
Простое плетеное кресло мое.
Сиденье источено жадным жучком,
Круты подлокотники, ножки крючком.
Царила в нем Фанни, уйдя в забытье,
С тех пор и влюбился я в кресло свое.
И если бы ожило кресло на миг,
Таинственный трепет в него бы проник,
Я в муке безгласной взирал на нее
Нельзя воплотиться мне в кресло свое.
Платок на плечах и улыбка в очах,
Улыбка в очах и цветок в волосах.
Несло и качало улыбку ее
Простое плетеное кресло мое.
Я креслом, как храмом, теперь дорожу,
Как царскому трону, ему я служу.
Заступница Фанни, сиянье твое
Престол мой пленило и сердце мое.
Угасла свеча - верный мог паладин,
В молчании ночи сижу я один,
Сижу в одиночку как будто вдвоем,
И Фанни все царствует в кресле моем.
Вспять время лучится в мерцании дней,
Где Фанни смеется нежней и нежней.
Несет и качает улыбку ее
Простое плетеное кресло мое.
Пер. А. Солянова
[РОЗА НАД МОИМ БАЛКОНОМ] (1848)
Пунцовых роз душистый куст у моего балкона
Безлиствен был все дни зимы и ждал: когда весна?
Ты спросишь: что ж он рдеет так и дышит так влюбленно?
То солнце на небо взошло, и песня птиц слышна.
И соловей, чья трель звенит все громче и чудесней,
Безмолвен был в нагих ветвях под резкий ветра свист.
И если, мама, спросишь ты причину этой песни:
То солнце на небо взошло и зелен каждый лист.
Так, мама, все нашли свое: певучий голос - птицы,
А роза, мама - алый цвет к наряду своему;
И в сердце, мама, у меня веселый луч денницы,
И вот я рдею и пою, - ты видишь, почему?
Пер. М. Лозинского
КУСТ АЛЫХ РОЗ
Куст алых роз опять заполнил утро ароматом,
Зимой он стыл в тоске усталых грез, зовя весну.
Расцвел улыбчивый рассвет на лепестке крылатом,
Луч солнца пробудился вновь у певчих птиц в плену.
Пронизана листва густая соловьиной трелью,
Где прежде только вихрь шальной в нагих ветвях свистел;
Ты спросишь у меня, к чему звон птичьего веселья
Луч солнца пробудился вновь, и лес помолодел.
Дано песнь птице обрести в сиянье дня земного,
Как и стыдливой розе - цвет пылающих ланит.
Певучий солнца луч заполнил мое сердце снова.
Кто догадался, отчего лицо мое горит?
Пер. А. Солянова
РОЗА НАД МОИМ БАЛКОНОМ
Та роза, что горит зарей, склонившись над балконом,
И в воздух утренний струит пьянящий аромат,
Созданьем странным - без листвы, безжизненным и сонным
Стояла здесь - и не года - лишь месяцы назад.
И соловей, который всем свои дарует трели,
Молчал, пока метель мела и резкий ветер дул...
Запел он, лишь когда ручьи по рощам зазвенели,
Когда услышал он листвы тугой, веселый гул.
Любой играет роль свою в одном большом спектакле,
И если солнце дарит свет и сердцу моему,
И если радости лучи в том сердце не иссякли,
Я вспыхиваю и пою... Вам ясно, почему?
Пер. Е. Печерской
ЛИШЬ ПОКРОЕТ ЛОГ ТУМАНОМ (1848)
Лишь покроет лог туманом,
Холмы позлатит луной,
У креста, что за фонтаном,
Ждет тебя любимый твой.
У креста, что за фонтаном,
У того, что за фонтаном,
Ждет тебя любимый твой!
Много в жизни испытал я,
Много видел разных мест,
Но нигде не забывал я
Тот фонтан и старый крест,
Где мантилия в узорах
Обвивала нежный стан.
В день, когда я Леонору
Встретил, лог скрывал туман.
В день, когда... и т. д.
Много разных стран видал я
Много исходил дорог,
Но долины не встречал я
Сердцу ближе, чем наш лог.
Нет и девушки на свете
И душою, и лицом
Равной той, кого я встретил
Летней ночью в логе том!
Пер. А. Васильчикова
[НАД ТОПЯМИ НАВИСЛА МГЛА] (1848)
Над топями нависла мгла,
Уныло ветер выл,
А горница была тепла,
В камине жарок пыл.
Малютка сирота прошел,
Заметил в окнах свет,
Почувствовал, как ветер зол,
Как снег крутится вслед.
И он замечен из окна,
Усталый, чуть живой,
Он слышит: чьи-то голоса
Зовут к себе домой.
Рассвет придет, и гость уйдет.
(В камине жарок пыл...)
Пусть небо охранит сирот!
(Уныло ветер выл...)
Пер. М. Дьяконова
ЖЕРЕБЕЦ ДЖЕЙКОБА ВДОСКУСВОЙСА (1848)
(Новейшая хвала Дворцу Суда)
Кто шлепает в Уайтхолл-Ярд,
Отыщет без труда
Приют для с-тряпочных затей,
Или Дворец Суда.