— Вот где содержатся ваши секретные данные — в иностранных журналах, которые я выписываю уже много лет. У меня лучшая в Москве научно-техническая библиотека. Смею вас уверить: японцы весьма внимательно со всем этим ознакомились. Так что сведения ушли от вас. И, господин офицер русского флота, неужели вам не стыдно оказаться в одной компании с жандармом? Неужели вы сами не понимаете, кому обязана Россия поражением в этой несчастной войне?
Идет война
Война, начавшаяся 1 августа 1914 года, тянется уже третий год. На западе русские армии сражаются с немецкими и австро-венгерскими войсками, на юге — с турецкими. Германия вступила в схватку с Россией на востоке, с Англией и Францией — на западе. На другом конце света Япония тоже объявила войну Германии и захватывает ее колонии. Готовятся начать битву Соединенные Штаты Америки. Человечество еще не знало такой войны. Ее называют мировой.
Немцы очень сильны. Они готовились к войне долго, методично и пунктуально, продумывали каждую мелочь. Они отлично вооружены. Они едва не разбили французов в первые дни войны. Люди, склонные к возвышенным выражениям, говорят об их армии, как о грозном Левиафане[6] из стали, движущемся с быстротой переходов, совершенством маневров и силой ударов, которых не было еще ни в одной войне. Пять русских корпусов — целая армия — погибли в лесах и болотах Восточной Пруссии, чтобы ослабить натиск немцев на Париж.
Русской армии трудно бороться с немецкой. Она хуже вооружена, хуже оснащена технически. Ей нечем отвечать на ураганный огонь немецкой артиллерии — не хватает снарядов. И винтовок тоже не хватает. Десятки тысяч людей идут на верную смерть. Всеобщее недовольство царит в народе.
Озлоблены мужики. Их отрывают от полей, одевают в шинели и шлют, плохо вооружив, в окопы, на верную смерть.
Волнуются рабочие. В городах растут цены, и продуктов становится меньше. Скоро рабочие потребуют ответ за все это.
Угас восторженный пыл первых военных дней среди промышленников, купцов, интеллигенции. Царизм еще раз показал свою бездарность и неспособность управлять страной.
Совместить несовместимое
Инженеры один за другим входили в кабинет Шухова, рассаживались, переглядывались недоуменно. Они не знали, зачем вызвал их главный инженер.
— Все? — спросил Владимир Григорьевич. — Послушаем офицера, только что прибывшего из Польши и знающего, что такое война. Капитан Башилов, прошу вас.
Офицер, сидевший у стола Шухова, встал, Видно было, что он не тыловик — усталое лицо, потускневшие погоны.
— Я хотел бы, чтоб вы представили себе условия, в которых мы воюем. Вот один только случай, — сказал он. — В ноябре под Ломжей германские войска пошли в прорыв. Наша батарея стояла на небольшой горке. В три часа дня немцы открыли такой огонь, какого я за всю жизнь не видел, В одном пункте они сосредоточили, наверное, не меньше полусотни батарей. Земля дрожала, и наши позиции были окутаны облаками дыма. То тут, то там рвались снаряды. Мы отвечали как могли, однако неравенство сил оказалось слишком явным. Я получил приказание — отвести батарею. Но осадные орудия не маневренны. Чтобы их приготовить к бою, поставить на специальные платформы, требуется много времени.
И для обратного процесса — перевода из боевого положения в походное — не меньше. А под обстрелом время исчисляется не часами, а минутами. Короче говоря, немцы заняли соседнюю высоту и начали бить по нашей батарее с ближнего расстояния. Одним из первых же снарядов орудие наше было повреждено, а я ранен. Долго лежал в госпитале…
— Что же вы хотите от нас? — не выдержал кто-то из инженеров. — Мы до сих пор проектировали и строили сугубо мирные сооружения — башни, резервуары, котлы, перекрытия зданий. К военной технике отношения не имеем, что это такое — не знаем.
Шухов легонько постучал пальцами по столу.
— Я понял вас, — сказал офицер. — Но и вы поймите меня. Я не случайно рассказал вам боевой эпизод из своей биографии. Это не подвиг Козьмы Крючкова, тут хвастаться нечем. Немцы забрасывают нас снарядами, они вспахивают разрывами и осколками поля сражений. Да, у нас нет такого количества снарядов, но каждый должен сделать что-то, чтобы облегчить положение солдат. Крупнокалиберную шестидюймовую пушку надо перед выстрелом ставить на платформу. Мало того, что эта операция длится несколько часов, — платформы очень тяжелы, их обычно перевозят двенадцать лошадей, запряженных цугом. О какой же маневренности, мобильности может идти речь?