— Я свяжусь с командованием Балтийского флота, — пообещал Курчатов. — Попрошу предоставить одну из подлодок для эксперимента. Они уже выделяли одну лодку для экспериментов Вериго, не откажут и нам.
Флеров не верил в действие космических лучей на распад урана. А если такое действие существует, то они открыли явление еще значительнее, чем спонтанный распад! Против того, чтобы опуститься на дно Финского залива, физики не возражали. Это звучало захватывающе — ядерные эксперименты на дне морском! Куда крепче опытов Вериго!
На другой день Курчатов разочаровал обоих. В Финском заливе нет глубин, превышающих 100 метров. И в мире нет пока лодок, способных на погружение в 150 метров.
— Но если нельзя опуститься под воду, то почему не опуститься под землю?
— Угольные шахты! — воскликнул Флеров. — Или рудники!
У Курчатова был другой план. Приезжая в Москву, он с наслаждением катался на эскалаторах метро. И он помнил глубины всех станций метрополитена. Такие, как «Кировская» или недавно построенная «Динамо», вполне подойдут для эксперимента. Если и там разряды повторятся без изменений, то о космических лучах можно не говорить.
— Я отправил просьбу на имя наркома путей сообщения.
Нарком не только разрешил проводить эксперименты на подземных станциях столичного метро, но и предписал всем работникам наркомата оказывать физикам всемерное содействие. Магическая формула — оценил ее Курчатов, она раскроет все двери.
Когда шла погрузка оборудования в скорый поезд, магическая формула не сработала. Проводник наотрез отказался пропустить в вагон громоздкий багаж двух пассажиров. Петржак совал ему в руки предписание наркома. Проводник величественно отвел рукой заветную бумагу.
— Нас не касается. У нас команда — тридцать два килограмма багажа на билет, а что сверх, то в багажный вагон. У вас сколько? Двести кило? Пятнадцать мест? Не могу. Ищите бригадира, пусть он решает. Только бригадир не разрешит, гарантирую.
— Да где его искать, поезд же уйдет! — настаивал Петржак. — У нас же аппаратура, стекло, в багажный вагон сдать нельзя.
— Гражданин, не мешайте посадке. Сказано — не могу.
Флеров попросил проводника отойти в сторонку. Проводник сдал пост напарнику и без охоты отошел, Флеров показал «Ленинградскую правду», где была напечатана статья об их открытии.
— Как же, читал! — с воодушевлением сказал проводник. — Так это ваша работа? А такие молодые, кто бы подумал! Что ж раньше не сказал? Значит, в Москву, начальству показывать? Тащите багаж. Чтоб науке не посодействовать! Да за кого нас тогда считать?
Он сам с энтузиазмом тащил ящики и чемоданы, пристроил их в купе поудобней. Его все удивляла молодость ученых пассажиров.
— Значит, так, ребята. Если кто в Ленинграде предъявит билеты на свободные места в ваше купе, придется пустить. А не будет, в пути не подсажу. Поедете как фон-бароны, вдвоем. Наука охраны требует, кто же не понимает?
В Москве формула «предписывается оказывать содействие» стала, как и предсказывал Курчатов, волшебным ключом, отпирающим все двери. Главный инженер метрополитена разрешил использовать «Динамо», эта станция оборудована лучше других. Физики сделали быструю прикидку — 58 метров земли по поглощению лучей равнозначны слою воды в 180 метров, космическое излучение на этой глубине ослабевало почти в 40 раз. О лучших условиях не приходилось и мечтать.
Вскоре подземный кабинет начальника станции превратился в лабораторию. Нетерпеливый Флеров включил установку, как только ее собрали. Реле затрещало так яростно, звонок — его добавили в схему — так ошалело залился, что испуганный физик мигом снял питание. Поезда метро мешали сильней ленинградских трамваев. И здесь будем работать ночами, чтобы исключить наводки от поездов, — решили физики.
Когда физики приступили к решающему эксперименту, уборщицы заканчивали протирку полов, один за другим поезда уходили на ночные стоянки. Наконец все замерло. Физики включили установку. Все повторилось без изменений. Все те же 25–30 щелчков — теперь еще и звонков — в час. Космические лучи к развалу ядер урана отношения не имели.
Время шло к утру. Внезапно в подземное помещение проник посторонний звук — отдаленный шорох или шелест.
— Что за новая напасть? — с испугом спросил Флеров.
Звук был отчетлив, но, казалось, шел откуда-то сверху.
— Шаги! — с удивлением сказал Петржак. — Самые настоящие шаги! По улицам начинают ходить, а мы на такой глубине слышим, как там стучат каблуками и шаркают подошвами. Скажи кто раньше, ни за что не поверил бы. Теперь понимаешь, почему в былинах герои приникают ухом к почве? В земле отлично слышно на отдалении.