— По-моему, вопрос надо ставить по-иному, — сказал Капица. — Спор — скоро или нескоро получим урановую энергию — зависит и от того, какую мы приложим свою энергию для овладения энергией урана. Выделим много средств, людей, материалов, сконцентрируем на этой теме основные силы, результат будет скорый, а нет — нет. Я — инженер и привык к любой сложной проблеме подходить по-инженерному.
Вернадский обратился к молчаливому Хлопину:
— Виталий Григорьевич, я не вижу энтузиазма у наших коллег физиков. Придется урановую комиссию возглавить вам.
Комиссия по проблемам урана, возглавляемая Хлопиным, ввела в свой состав новых членов, главным образом физиков, организовала экспедиции в разные края страны для определения запасов урана в рудах. Финансовый урановый фонд почти полностью затратили на поездки «сырьевых бригад» в разные районы страны. Хлопин вернулся из экспедиций озабоченный, поделился своими выводами с Вернадским. Если бы физики знали истинное положение с ураном, они не держались бы столь благодушно. Они думают, как все, впрочем, что радий получается только из урановых руд и, значит, чем больше на рынке радия, тем больше на складах урана. Добыча радия у нас непрерывно растет, но на севере его извлекают из подземных радиоактивных вод, к урану это производство отношения не имеет. А разведанные урановые оруденения ничтожно малы, серьезной уранодобывающей промышленности на них не создать.
Вернадский спокойно сказал:
— Я это и предвидел, почему и забил тревогу. Приступаем к следующему шагу, Виталий Григорьевич. Прошу вас, составьте план работ по урановой проблеме на годы 1940–1941, и обратимся с этим планом в Президиум академии и правительство.
Дни, прошедшие за этим разговором, показались в Радиевом институте необычными — Хлопин не выходил из своего кабинетика, аналитики, прибегавшие к Марии Александровне за подготовленными ею пробами и результатами анализов, не видели его в халате у лабораторных столов. И если раньше старались его не беспокоить, потому что он в лаборатории, а в кабинет вторгались без опасений, то теперь боялись ходить в кабинет, потому что он не выходил в лабораторию и, значит, был занят чем-то гораздо более важным, чем собственные эксперименты.
Хлопин часто составлял планы исследовательских работ в своем институте, то всегда были конкретные задания для конкретных исполнителей. Сейчас Хлопин действовал под влиянием своего учителя, и проблемы были огромны настолько, что обозреть их — кружилась голова! Но и в огромные, расписываемые по многим учреждениям задачи Хлопин вводил свой стиль — задачи были конкретны, реальны, ни одна не выходила за рамки практически выполнимого. И они охватывали всю область поисков. Даже сегодня, когда можно обозреть прошлое с гигантской высоты достигнутого успеха в приручении ядерной энергия, поражаешься, как полно описан круг вопросов, как детально расчерчен ход экспериментов, как точно высказан ожидаемый результат. Всего 32 темы намечены для исследования и экспериментального осуществления — и каждая так выпукло подана, так жестко ограничена своими естественными межами, что временами кажется, будто читаешь список тем для диссертаций. И лишь оглядывая список в целом, понимаешь, что в нем дано все, что требовалось изучить в проблеме деления ядер урана: великолепный научный фундамент, на котором потом можно строить основное здание — запускать подготовленную цепную реакцию ядерного деления.
Хлопин четко выделил пять основных вопросов: 1. Выяснение механизма деления урана и тория; 2. Выяснение возможности развития цепной реакции в нормальной смеси изотопов урана; 3. Разработка методов разделения изотопов урана; 4. Разработка методов получения и изучения летучих соединений и металлического урана; 5. Поиски богатых источников урановых руд в СССР и разработка методов их переработки.
И для решения этих вопросов он предлагал привлечь десять союзных научно-исследовательских институтов — основная нагрузка ложилась на РИАН, но не остались в стороне и ленинградские Физтех и Институт химической физики, и харьковский УФТИ, и Днепропетровский институт физической химии, и московские институты ФИАН, органической химии, редких металлов, металлургии, и Лаборатория живого вещества. А в качестве исполнителей Хлопин называл известных ему ученых — 30 фамилий значатся в плане, все видные специалисты в своей области. Только четыре академика вставлены в список — он сам, А. Е. Ферсман да два украинских — А. Е. Лейпунский и специалист по тяжелой воде А. И. Бродский. Лишь иногда он затруднялся назвать фамилии в далеких от него областях науки — тогда появлялись формулы: бригада такого-то института или такого-то профессора.