— Руки помой!
Ян чертыхнулся.
— Издеваешься?
— Не без этого. Но вот увидит тебя сейчас в ритуальном зале Густаф Маркони, захочет руку пожать, а они у тебя грязные! Ты представляешь масштаб последующих судебных тяжб? А у тебя там, между прочим, сестра!
— Я тебя убью, — пообещал Ян и пошел мыть руки.
Ритуальных залов было несколько, но для попавших в череду вероятностей использовались два — зал Ями для здоровых творцов и зал Ямы для выгоревших и детей. Первый представлял собой белую квадратную комнату с круглым алтарем посредине. Белый цвет отражал магию, и весь огонь возвращался обратно в беснующегося творца, не растрачиваясь понапрасну. Черный усиливал нанесенные на него руны, блокирующие использование силы. Поэтому круглый зал Ямы с квадратным алтарем посередине был угольно-черным. Туда помещали выгоревших творцов и детей, которым не посчастливилось попасть в череду вероятностей. Те никогда не тратили свой огонь, черпая силу из огня божественного — того, что держит границу между мирами.
Лана оказалась выгоревшей, но на что и как она потратила свой огонь, Сеня не знал. По его словам, выгорали творцы нечасто: тратили больше огня, чем могли во время боя; скармливались тени, как отец Яна — Виктор Смирнов; заключали сделку с Ямой или Ями. В последнем случае огонь можно было вернуть, выполнив условия договора, только этого почти никто не делал — без своего огня творец жил недолго. Конечно, с ним могли поделиться родные или друзья, любимые, но донор должен быть духовно близок с реципиентом, а реципиент должен захотеть принять дар от донора. Иногда родители отдавали огонь детям или наоборот, но такое происходило редко — доноры, жертвуя своей силой, рисковали жизнью. Они впадали в уныние, страдали от нарушений сна, становились раздражительными и часто теряли интерес к реципиенту, а иногда — и к себе самим.
— Хотя с твоей сестрой вообще странная история. То ли у нее даритель слишком сильный, то ли наши эксперты сильно погорячились, обозвав ее выгоревшей. Три года прожить без огня — это вообще из области фантастики. Да, была, конечно, дурка, но даже там она казалась… относительно стабильной, — Сеня замолчал и перевел взгляд в центр комнаты, где укрытая с головой черным саваном, лежала Лана.
Они с Яном телепортировались в ритуальный зал самыми первыми, и Арсений сжалился над неофитом, решив рассказать ему все, что знал сам. И знал он вроде бы много, но Яну, несмотря на подробные объяснения на конкретном примере с сестрой, рассказ казался китайской грамотой. Какие еще Яма с Ями? Что за огонь? Душа? Духовные силы? Каким образом донор отдает свой огонь? Как можно договориться с Ямой и Ями? Как Лана умудрилась потерять свой огонь? И под тяжестью этих вопросов Ян чувствовал себя маленьким и совершенно потерянным. Он хотел, чтобы с сестрой все было хорошо, но не мог представить ничего подобного, потому что видел ее обгоревшую в кабинете Дэна.
— Почему у нее не сгорела одежда? — пробормотал он, вспоминая ее лысую голову.
— Когда черпаешь из собственного огня, сгореть или поджечь себя не можешь, хоть бензином облейся, — обрадовал Сеня. — Из божественного источника черпать не доводилось, но там, скорее всего, похожий эффект. Ну а лысая — это, видимо, выгорание так подействовало. Я похожее в учебниках по контролю внутреннего огня видел — очень реалистичные рисунки были. И жуткие. Твоя сестренка по сравнению с ними — милашка.
Ян закрыл глаза и глубоко вдохнул. Чем глубже он окунался в закулисную жизнь творцов с ее законами, тем меньше она ему нравилась.
— Ритуал, — сказал он, открывая глаза. — Ты обещал рассказать про ритуал.
— А что тут рассказывать? Высшие творцы в количестве семи и больше выстраиваются на платформе вокруг алтаря, что в центре. Потом одновременно плетут руну, похожую на рыбацкую сеть. «Ловец душ» называется. Ей и вытаскивают человека из череды вероятностей. Меня, помнится, прямо во время смерти вырвали. Я на камне подскочил и давай горло ощупывать. Бррр, — Сеня поежился. — До сих пор страшно, когда вспоминаю.
Ян нахмурился, пытаясь понять, шутит тот или нет. Вдруг это такая традиция разыгрывать новичков? А на камне под саваном вообще не Лана, а манекен. Желая убедиться в последнем, он решительно шагнул с платформы и направился к алтарю. За спиной Сеня сначала нечленораздельно забулькал, глотая начало, должно быть, занимательной истории, потом смачно выругался. Но останавливать не стал, и Ян посчитал, что вправе завершить начатое. Он осторожно откинул саван с головы лежащей на камне девушки и замер, увидев лицо сестры. Лана казалась спящей: волосы, брови и ресницы на месте, как будто и не выгорало ничего, а в кабинете бесновался кто-то другой. Рука несмело прикоснулась к нежной щеке — теплая. Значит, живая?