Необходимо принятие решения, а его не дают ни таблицы ценностей, ни категорический императив. Возникает проблема Гамлета — «быть или не быть». «Рефлексия ума, рефлексия совести всегда и неизбежно отстает от актов выбора. Свободная воля в своих решениях всегда в конце концов необоснована, и не потому, что она отвергает обоснование, — напротив, «логика сердца» ищет его, обращаясь к системе ценностей, — а потому, что она никогда не находит «достаточного основания», ибо основание уходит в бесконечность. Это значит: человек в своих действиях, в своих актах никогда не бывает рационально детерминирован… Здесь последнее слово произносит суверенная инстанция свободы: она решает, когда и сколько нужно медлить с решением и взвешивать основания, и когда, наконец, приходится сказать: «Жребий брошен!»15
Антиномию долженствования Вышеславцев выражает следующим образом: Бог хочет и не хочет, чтобы мы были его рабами, мы должны исполнять его волю не как рабы, а как друзья и сыновья, Бог хочет нашего свободного избрания. «Да будет воля Твоя!» — это не одна, а две воли — божественная и моя. Сублимация должна поднять мою волю.
Итак, существуют две ступени сублимации: 1) сублимация аффектов; 2) сублимация воли (этот вид сублимации Вышеславцев делит, в свою очередь, на две ступени — сублимация выбора и сублимация «призыва», мотивов выбора, но по сути дела это одно и то же). Юнг обращает внимание на первую ступень сублимации, игнорируя вторую. Гартман (не употребляя этого термина) ограничивается свободой и ценностями.
Сублимация начинается с глубин подсознания. Сознание и воля включаются на более высоком уровне, когда в дело вступают эмоции и стремления. Это уровень творчества, создание нового бытия, которое нельзя свести к первоначальным низшим импульсам. «Пир» Платона — не просто сублимированное пьянство.
Сублимация в итоге приводит к Абсолюту. Для Вышеславцева это главная проблема философии. Логический аналог этой операции — редукция. Гуссерль говорил о феноменологической редукции, о выходе от эмпирического бытия в бытие идеальное. Под разными именами эта процедура признается и другими мыслителями. Вышеславцев предлагает признать и возможность более глубокой — абсолютной редукции. Так возникает последний переход, «где диалектика переходит в мистическое созерцание. Он уводит нас по ту сторону «умных сущностей» и идей, за пределы ума и открывает бытие третьего измерения, бытие абсолютное. Так при помощи двойного транса мы открываем три измерения бытия: бытие пространственно-временное, бытие идеальное и бытие абсолютное»16.
Выход за пределы человека есть «транс» в абсолютное. «Это неоплатонизм и вместе с тем это христианство. Мы истинные наследники византийской теологии и эллинизма. Существует русский платонизм, как и платонизм немецкий. Но современная немецкая философия колеблется относительно второго, абсолютного транса. Она предпочитает оставаться в трансцендентальной сфере (как это делает Гуссерль). Она как бы сомневается в том, есть ли над нами что-то высшее. «А, может быть, «там» ничего нет (как это думает Гейдеггер)?»17
Вышеславцев не может принять такое сомнение и пускает в ход все новые и новые аргументы в пользу Абсолюта. В том числе шуточные. Речь идет о «пари Паскаля». Человеческая жизнь подобна игре, где перед нами открываются возможности различных ставок. На что же мы должны совершить жизненную ставку — на Бога и религию или на безбожие? Для ответа на этот вопрос Паскаль пользуется своей любимой наукой — математикой. Он предлагает решить вопрос при помощи теории вероятностей. Одинаково вероятно существование и несуществование Бога. Если сделать ставку на первую вероятность, потерять мы ничего не можем, а выигрываем все — бесконечность будущей жизни, блаженство, бессмертие. Если сделать ставку на второе предположение, на атеизм — выигрыша никакого. Делать ставку на атеизм нельзя.
В каждой шутке — доля правды. В данном случае той, ценностной, которую так высоко ставил Вышеславцев. Для ее обоснования он и прибегал к научным средствам. Высшим достижением психологии Вышеславцев считал открытие Юнгом коллективного бессознательного. Юнговская категория «самость» открывает возможность постижения запредельной духовности. Самость стоит выше сознания, это неизвестный и выше Я стоящий субъект. Вышеславцев говорит о богоподобии самости. В человеке он обнаруживает следующие семь ступеней бытия:
1) человек как физико-химическая энергия;
2) человек как живая клетка;
3) человек как психическая энергия, которая образует коллективно-бессознательное — общую почву всех душевных процессов;
4) лично-бессознательное, которое покоится на фундаменте коллективно-бессознательного;
5) сознательная, но недуховная, животная душа, руководящаяся только личными интересами;
6) духовное сознание. Человек как строитель культуры;
7) «Самость есть последняя и высшая седьмая мистическая ступень в существе человека. Для науки, для рационального мышления она недостижима и недоказуема, и потому не схватывается психологией, как это Юнг ныне ясно высказал. Самость метафизична и метапсихична, во всех смыслах есть некоторое «мета», последний трансензус… В практической жизни, в познании мира, даже в творчестве культуры, она может оставаться совершенно незамеченной… Самость есть «сокровенный сердца человек». Существует, следовательно, не только непостижимый Бог, но и непостижимый человек; и в этой своей богоподобной непостижимой глубине человек и встречается с Богом, в глубине сердца… Человек чувствует нечто высшее над собой, ради чего он «сублимирует», во имя чего он действует и приносит жертвы… Неведомый Бог выводит его из бездны и возводит к себе»18. Вышеславцев неоднократно и обстоятельно возвращается к проблеме Абсолюта, как бы убеждая читателя в том, что выбор «ставки» («пари Паскаля») сделан правильно. Убедил ли он сам себя? Передают, что последние слова философа, сказанные им перед кончиной, были: «Возвращаюсь к истокам бытия»19.
Нам остается только ознакомиться с последней работой Вышеславцева «Кризис индустриальной культуры» (1953). Это политическое завещание философа. Начинает и здесь он с критики марксизма. На этот раз достается «Капиталу» Маркса, теории трудовой и прибавочной стоимости, вернее, ценности, как уточняет перевод Вышеславцев. (Нелепо говорить «потребительная стоимость»!) Все заимствовано Марксом у Рикардо и не передает суть дела. Ценности создает не только труд, но и творчество, «отнятие» прибавочной ценности необходимо для расширения производства. Любая попытка силовым путем покончить с капитализмом приводит лишь к установлению более бесчеловечной социальной структуры. «Демагогическое обещание уничтожить капитализм не удалось: путь марксизма приводит к государственному капитализму, т. е. к самой мощной и самой тяжкой форме капитализма… Рабочий всецело подчинен работодателю, ибо работодатель есть тоталитарный хозяин, облеченный тоталитарной властью. Такой хозяин не только может, но и непременно будет отнимать прибавочную ценность и осуществлять функцию накопления в гораздо больших размерах, чем частный капиталист. Тоталитарное государство с его плановым хозяйством требует огромного бюрократического аппарата, мощного полицейского аппарата принуждения и подавления и, наконец, мощной армии для развития своего империализма, ибо такое государство непременно империалистично… При этом никакой капиталист и никакой помещик не отнимал прибавочной ценности в таком размере и такими методами, какие применяются страшным аппаратом государственного капитализма»20.