«…В основе поэмы Данте лежит некоторый психологический факт — сон, видение и т. п. Всякий факт, раз он подлинно пережит, дает материал для размышления, и вовсе нет надобности уверовать в него, чтобы признать ценность тех или других его элементов. Если я во сне узнаю теорему Пифагора от говорящей обезьяны, то от этого теорема не делается ложной. Хорошо известно, что множество великих открытий, в том числе математических, было сделано во сне. Моя мысль — взяв подлинные слова Данте, показать, что символическим образом он выразил чрезвычайно важную геометрическую мысль о природе и пространстве. Неужели Эвклид государственно охраняется как неприкосновенный?
…Разрабатывая монистическое мировоззрение, идеологию конкретного, трудового отношения к миру, я был и есмь принципиально враждебен спиритуализму, отвлеченному идеализму и таковой же метафизике. Как всегда полагал я, мировоззрение должно иметь прочные конкретно-жизненные корни и завершаться жизненным же воплощением в технике, искусстве и проч. В частности, я отстаиваю неэвклидовскую геометрию во имя технических применений в электротехнике… Теория мнимости может иметь физическое и, следовательно, техническое применение… Полагаю, что мое открытие, если оно будет признано ценным, послужит на общую пользу жизненного строительства»26.
Открытие Флоренского состояло в том, что мнимые числа (мнимой единицей называется число, квадрат которого равен —1) он предложил рассматривать в качестве зеркальных двойников действительных чисел и разместить на обратной стороне плоскости. «Новая интерпретация мнимостей, — писал он, — заключается в открытии оборотной стороны плоскости и приурочения этой стороне — области мнимых чисел. Мнимый отрезок относится, согласно этой интерпретации, к противоположной стороне плоскости: там находится своя координатная система»27.
Нападки на Флоренского начались вскоре после выхода его брошюры. В 1928 году он был арестован и выслан в Нижний Новгород. Из ссылки его вызволила Е. П. Пешкова, первая жена Горького, возглавлявшая существовавший тогда в СССР Политический Красный Крест. Травля в печати продолжалась. Вот характерный образчик — статья Э. Коль-мана в журнале «Большевик». Автор начинает с поношений Макса Планка и В. Вернадского, затем переходит к Флоренскому: «П. А. Флоренский — не просто рядовой поп, это ученейший воин черносотенного православия, махрового идеализма беспросветной мистики. С 1911 по 1917 г. он редактировал «Богословский вестник», до того печатал свои профессорские отзывы на диссертации вновь испеченных теологов в «Протоколах заседаний Московской духовной академии»».
Кольман изображал научные работы Флоренского как злокозненное прикрытие богословских публикаций: «Классовая борьба принимает на данном этапе социалистического строительства особые формы. Тов. Сталин дал с исчерпывающей полнотой анализ сопротивления классового врага со всеми его хитро замаскированными приемами. Ошибается тот, кто полагает, что классовый враг только кулак и подкулачник, что он прячется лишь под видом счетовода, агитирующего за выступление из колхоза, ошибаются те, кто не понимает, что анализ, данный т. Сталиным, необходимо, правильно применяя его, приложить и к идеологической борьбе»28.
Приложили! Когда вышел номер журнала, Флоренский уже полгода, как томился в новом заключении, на этот раз куда более суровом, получив десять лет лагерей. (Доносчику, однако, «первый кнут»: по злой иронии судьбы, Кольман, требовавший расправы над Флоренским, сам угодил за решетку. Кольман выжил, вышел на свободу, выехал из СССР, умер невозвращенцем, успев перед кончиной сдержанно покаяться29.)
Жизнь Флоренского оборвалась трагически. Он скитался по лагерям (умудряясь в заключении вести научную работу). В 1934 году переведен на Соловки. 25 ноября 1937 года вторично осужден — «без права переписки». В те времена это означало казнь. Официальная дата кончины — 15 декабря 1943 года, первоначально сообщенная родственникам, оказалась вымышленной.
Как и многие безвинно погибшие, Флоренский был посмертно реабилитирован, а полвека спустя после его убийства семье из архивов госбезопасности передали рукопись, написанную в тюрьме: «Предполагаемое государственное устройство в будущем» — политическое завещание великого мученика и мыслителя. Будущую Россию (Союз) Флоренский видит единым централизованным государством во главе с человеком пророческого склада, обладающим высокой интуицией культуры. Флоренскому очевидны изъяны демократии, которая служит лишь ширмой для политических авантюристов; политика — специальность, требующая знаний и зрелости, недоступная всем, как и любая другая специальная область. Уверенно предрекал Флоренский возрождение веры: «Это будет уже не старая и безжизненная религия, а вопль изголодавшихся духом»30. Пророчество сбывается на наших глазах.
Примечания
1 Флоренский П. А. Детям моим. Воспоминания прошлых дней. М., 1992. С. 438.
2 Там же. С. 90.
3 Там же. С. 99.
4 Там же. С. 153–154.
5 Там же. С. 154.
6 Там же. С. 156.
7 Там же. С. 159. Ср. следующее место в работе «Столп и утверждение истины» (М., 1914. С. 128): «Я набрасываю мысли, которые больше чувствую, нежели могу высказать».
8 Флоренский П. А. Детям моим. С. 162.
9 Там же. С. 217.
10 Там же. С. 241.
11 Там же. С. 511. (Студенческая запись 1921 г.)
12 Флоренский П. А. Космологические антиномии И. Канта // Вопросы теоретического наследия Иммануила Канта. Калининград, 1978. С. 144; О Платоне см.: Флоренский П. А, Общеевропейские корни идеализма… // Философские науки. 1990. № 12; 1991. № I.
13 Флоренский П. Заметки // Богословские труды. М., 1977. Сб. 17. С. 122–123.
14 Флоренский П. Столп и утверждение истины. С. 820.
15 Там же. С. 261–262.
16 Там же. С. 585.
17 Там же. С. 821.
18 Там же. С. 91.
™ Булгаков С. Священник Павел Флоренский // Флоренский 77. Собр. соч. Париж, 1985. Т. 1. С. 18.
20 Там же. С. 71.
21 Там же. С. 76–77.
22 Там же. С. 242. Высоко оценил работы Флоренского по древней живописи математик Б. Раушенбах (см. его книгу: Пространственные построения в древнерусской живописи. М., 1975. С. 37).
23 Флоренский П. А. Собр. соч. М., 1990. Т. 2. С. 40.
24 Там же. С. 348. В автореферате, написанном для энциклопедии «Гранат», Флоренский писал о себе: «Руководящая тема культурно-исторических воззрений Ф. — отрицание культуры как единого во времени и в пространстве процесса, с вытекающим отсюда отрицанием эволюции и прогресса культуры. Что же касается до жизни отдельных культур, то Ф. развивает мысль о подчиненности их ритмически сменяющимся типам культуры средневековой и культуры возрожденческой. Первый тип характеризуется объективностью, конкретностью, самособранностью, а второй — раздробленностью, субъективностью, отвлеченностью и поверхностностью. Ренессансная культура Европы, по убеждению Ф., закончила свое существование к началу XX в., и с первых же годов нового столетия можно наблюдать по всем линиям культуры первые ростки культуры иного типа.
Свое собственное мировоззрение Ф. считает соответствующим по складу стилю русского средневековья, но предвидит и желает другие построения, соответствующие более глубокому возврату к средневековью. Основным законом мира Ф. считает второй принцип термодинамики — закон энтропии, взятый расширительно как закон Хаоса во всех областях мироздания. Миру противостоит Логос — начало эктро-пии. Культура есть сознательная борьба с мировым выравниванием: культура состоит в изоляции как задержке уравнительного процесса вселенной и в повышении разности потенциалов во всех областях, в противоположность равенству — смерти» (см.: Вопр. философии. 1988. № 9. С. 114). Культура как антипод смерти — трудно найти более лапидарную и выразительную формулировку.