- ПОВЕРЬ МНЕ, ТЕБЕ ЭТО НЕ ПОНРАВИТСЯ.
"Я слышал, некоторые люди только этим и занимаются".
- ЗДЕСЬ ТРЕБУЕТСЯ ПОДГОТОВКА. НУЖНО НАЧАТЬ С НИЗШЕГО УРОВНЯ И ПРОДВИГАТЬСЯ ВВЕРХ. ТЫ ПОНЯТИЯ НЕ ИМЕЕШЬ, ЧТО ТАКОЕ БЫТЬ МУРАВЬЕМ.
"Неужели это так страшно?"
- ЕЩЕ КАК. А С ТВОЕЙ КАРМОЙ Я БЫ И МУРАВЬЕМ НЕ НАДЕЯЛСЯ СТАТЬ.
Ребенка отнесли обратно к матери, а кузнец сидел, безутешно изучая дождь. Драм Биллет почесал кошку за ухом и задумался о своей жизни. Она была долгой одно из преимуществ профессии волшебника, - и он натворил много дел, о которых ему не всегда было приятно вспоминать. Самое время...
- ЗНАЕШЬ ЛИ, ВРЕМЕНИ У МЕНЯ НЕ ТАК УЖ И МНОГО, - с упреком заметил Смерть.
Волшебник посмотрел на кошку, и только тут до него дошло, насколько странно она выглядит.
Живым невдомек, насколько сложно выглядит мир с точки зрения покойника, потому что смерть, освобождая разум от смирительной рубашки, в которой его держат три измерения, отсекает его также и от Времени, которое есть не что иное, как еще одно измерение. Хотя трущаяся о невидимые ноги Биллета кошка оставалась той же самой кошкой, которую он видел несколькими минутами раньше, она также являлась и крошечным котенком, и толстой, полуслепой старой кошачьей матроной, и всеми промежуточными стадиями. Одновременно. В результате кошка смахивала на белую кошкообразную морковку - описание, которым придется довольствоваться, пока люди не изобретут четырехмерные прилагательные.
Костлявая рука Смерти мягко постучала Биллета по плечу.
- ИДЕМ, СЫН МОЙ.
"Неужели я ничего не могу сделать?"
- ЖИЗНЬ - ДЛЯ ЖИВЫХ. КРОМЕ ТОГО, ТЫ САМ ОТДАЛ ДЕВОЧКЕ СВОЙ ПОСОХ.
"Да. Что есть, того не отнять".
***
Повитуху звали матушка Ветровоск. Она была ведьмой. В Овцепикских горах этот вид деятельности считался вполне приемлемым занятием, и никто не мог сказать о ведьмах худого слова. Если хотел проснуться утром в том же обличье, в котором лег спать.
Кузнец все еще сидел, хмуро созерцая дождь, когда матушка снова спустилась по лестнице и похлопала его по плечу бородавчатой рукой.
Он поднял глаза.
- Что мне теперь делать, матушка? Как он ни старался, в голосе его невольно прозвучала мольба.
- Куда ты дел волшебника?
- Вынес на улицу и положил в дровяном сарае. Я правильно поступил?
- Пока этого достаточно, - бодро ответила она. - Теперь ты должен сжечь посох.
Они оба обернулись и посмотрели на тяжелый жезл, который кузнец поставил в самый темный угол кузницы. Еще немного - и у них создалось бы впечатление, что посох смотрит на них в ответ.
- Но он же магический, - прошептал кузнец.
- И что с того?
- А он сгорит?
- Никогда не видела дерева, которое бы не горело.
- Мне это кажется неправильным!
Матушка Ветровоск хлопнула створками ведущих в кузницу дверей и сердито повернулась к нему:
- Послушай-ка меня, кузнец Гордо! Женщина-волшебник - это тоже неправильно! Для женщины такая магия не годится, магия волшебников - сплошные книги, звезды и гимметрия. Ей этого ни за что не осилить. Ты вообще слышал о женщинах-волшебниках?
- Но ведьмы-то существуют, - неуверенно отозвался кузнец. - И чародейки тоже.
- Ведьмы - это совсем другое дело, - отрезала матушка Ветровоск. - Это магия, исходящая из земли, а не с неба, и мужчинам ей никогда не овладеть. А о чародейках вообще лучше не говорить. Послушай моего совета, сожги посох, похорони тело и сделай вид, что знать ничего не знаешь.
Кузнец неохотно кивнул, подошел к наковальне и принялся работать мехами. Когда из горна полетели яркие искры, он вернулся за посохом.
Кузнецу не удалось сдвинуть его с места.
- Он вроде как прилип!
Кузнец дергал упрямую палку, пока у него на лбу не выступил пот. Палка упорно отказывалась поддаваться его усилиям.
- Дай-ка я попробую, - предложила матушка и потянулась к посоху.
Что-то щелкнуло, и в воздухе запахло каленой жестью.
Кузнец, слегка поскуливая, торопливо бросился к матушке, приземлившейся вверх ногами у противоположной стены.
- Ты не ушиблась?
Она открыла глаза, похожие на гневно сверкающие бриллианты.
- Понятненько. Значит вот ты как, да?
- Как? - переспросил совершенно обалдевший кузнец.
- Помоги мне подняться, болван. И принеси топор.
Ее тон ясно давал понять, что кузнец поступит очень благоразумно, если немедленно послушается. Он разворошил кучу старого хлама в глубине кузницы и извлек старый обоюдоострый топор.
- Отлично. А теперь сними передник.
- Зачем? Что ты задумала? - удивился кузнец, явно утративший контроль над ситуацией.
Матушка раздраженно вздохнула:
- Это кожа, идиот. Я оберну ее вокруг ручки. На одну и ту же уловку я дважды не поймаюсь!
Кузнец кое-как стянул тяжелый кожаный передник и осторожно подал его ведьме. Она обернула топор и сделала пару пробных взмахов. Изрядно смахивающая на паука в свете раскалившейся почти добела наковальни, матушка Ветровоск пересекла кузницу и, торжествующе крякнув, с размаху опустила тяжелое лезвие на середину посоха.
Что-то щелкнуло. Что-то вжикнуло, как куропатка. Что-то гулко стукнуло.
Наступила тишина.
Кузнец, замерев на месте, медленно поднял руку и коснулся острой стали. Топорище отсутствовало, а сам топор впился в дверь рядом с головой кузнеца, отхватив ему крошечный кусочек уха.
Матушка, которая выглядела слегка размыто из-за того, что удар ее пришелся по абсолютно неподвижному предмету, уставилась на кусок дерева, оставшийся у нее в руках.
- Н-н-н-н-у и л-лад-н-но, - заикаясь выговорила она. - В-в-в т-т-так-к-ком с-сл-лучае...
- Нет, - твердо сказал кузнец, потирая ухо. - Что бы ты ни собиралась предложить - нет. Оставь посох в покое. Я завалю его чем-нибудь. Никто и не заметит. Не трогай его больше. Это обыкновенная палка.
- ПАЛКА?
- Ты можешь придумать что-нибудь получше? Так, чтобы я вообще без головы не остался?
Матушка Ветровоск свирепо смерила глазами посох, который, похоже, полностью игнорировал ее, и призналась;
- Прямо сейчас не могу. Но если ты дашь мне немного времени...
- Хорошо, хорошо. А пока извини, у меня дел невпроворот, всякие незахороненные волшебники, ну и так далее...