— Вот пчелы, — сказала матушка Ветровоск, — это настоящая магия.
Она осторожно приподняла крышку первого улья и продолжила:
— Пчелы — они тебе и мед, и воск, и пчелиный клей, и маточное молочко. Замечательные существа, эти пчелы. И ими правит королева, — с оттенком одобрения в голосе добавила она.
— А они тебя не кусают? — поинтересовалась Эск, отступая.
Клубящаяся масса пчел выплеснулась из сот и растеклась по грубым деревянным стенкам улья.
— Очень редко, — ответила матушка. — Ты хотела магии. Смотри.
Она сунула руку в гущу копошащихся насекомых и издала горлом пронзительный, слегка жужжащий звук. Пчелы зашевелились, и одна из них, длиннее и толще всех остальных, забралась к ней на ладонь. За маткой последовало несколько рабочих пчел, которые поглаживали ее и по-всякому за ней ухаживали.
— Как это у тебя получилось? — полюбопытствовала Эск.
— А-а, — отозвалась матушка. — Хочешь знать?
— Да. Хочу. Именно поэтому я и спросила, матушка, — строго ответила Эск.
— По-твоему, я воспользовалась магией? Эск посмотрела на пчелиную матку и подняла глаза на ведьму.
— Нет. По-моему, ты просто хорошо знаешь пчел.
Матушка ухмыльнулась:
— Совершенно верно. И это одна из форм магии.
— Что-то знать?
— Знать то, что другие не знают, — поправила матушка, заботливо вернула королеву подданным, закрыла крышку улья и добавила:
— И, мне кажется, тебе пора познакомиться с парой-другой секретов.
“Наконец-то”, — подумала Эск.
— Но сначала мы должны засвидетельствовать уважение улью, — предупредила матушка, причем последнее слово ей удалось произнести с большой буквы “У”. Эск, не подумав, сделала реверанс. Матушка влепила ей затрещину и беззлобно заметила:
— Надо кланяться. Ведьмы кланяются. Она продемонстрировала.
— Но почему? — жалобно провыла Эск.
— Потому что ведьмы должны отличаться от других, и это часть нашего секрета, — ответила матушка.
Они сидели на выбеленной солнцем лавке с краевой стороны домика. Перед ними колыхались Травы, достигающие уже фута в высоту, — зловещая коллекция бледно-зеленых листьев.
— Ну ладно, — сказала матушка, устраиваясь поудобнее. — Помнишь ту шляпу, что висит на крючке у двери? Пойди принеси ее.
Эск послушно прошла в домик и сняла с крючка матушкину шляпу, которая была высокой, остроконечной и, разумеется, черной.
Матушка перевернула шляпу и внимательно осмотрела ее.
— Внутри этой шляпы, — торжественно объявила она, — скрыт один из секретов ведовства. После того как девушка узнает этот секрет, назад пути нет. Что ты можешь сказать мне об этой шляпе?
— Можно я ее подержу?
— Сколько угодно.
Эск заглянула в шляпу. Она увидела проволочный каркас, который придавал шляпе форму, пару шпилек. И все.
Шляпа ничем не выделялась, если не считать того, что другой такой в деревне не было. Но это не делало ее магической. Эск закусила губу, и ей представилось, как ее с позором отправляют домой.
Шляпа на ощупь была самой обычной, и потайные карманы в ней отсутствовали. Это была типичная ведьмовская шляпа. Матушка всегда надевала ее, направляясь в деревню, однако в лесу носила обыкновенный кожаный колпак.
Эск попыталась припомнить то, чему неохотно, скрепя сердце, учила ее матушка. “Дело не в том, что знаешь ты, дело все в том, чего не знают другие. Магия бывает подходящей в неподходящем месте, а бывает — неподходящей в подходящем. Она может быть…”
Уходя в деревню, матушка всегда надевала шляпу. И просторный черный плащ, который уж точно не был магическим, потому что большую часть зимы служил покрывалом для коз, и весной, как правило, матушка его стирала.
В мозгу у Эск начал вырисовываться ответ, и ответ этот ей очень не понравился. Он был похож на многие матушкины ответы. Словесный фокус. Матушка говорила то, что вы все время знали, но говорила по-другому, так что изрекаемые ею слова обретали огромную важность.
— Кажется, я догадалась, — произнесла Эск.
— Выкладывай.
— Секрет состоит вроде как из двух частей.
— Ну?
— Это ведьмовская шляпа, потому что ты ее носишь. Но ты — ведьма, потому что носишь эту шляпу. Гм-м.
— И… — подбодрила матушка.
— И, увидев тебя в шляпе и плаще, люди сразу понимают, что ты ведьма. Поэтому твоя магия действует, — закончила Эск.
— Правильно, — похвалила ее матушка. — Это называется головология.
Она похлопала по своим серебристым волосам, которые были стянуты в такой тугой узел, что им можно было колоть камни.
— Но это все не всамделишное, — запротестовала Эск. — Это не магия, а.., а…
— Слушай, — перебила матушка. — Красная настойка от газов, которую ты прописываешь больному, может, конечно, подействовать, но, если ты хочешь, чтобы она подействовала наверняка, сделай так, чтобы мозг больного заставил ее подействовать. Скажи, что это лучи лунного солнца, растворенные в колдовском вине, или что-нибудь в этом роде. Побормочи над бутылочкой. И с порчей то же самое.
— С порчей? — слабо переспросила Эск.
— Да, девочка, с порчей, и нечего смотреть на меня такими удивленными глазками. Нужда тебя заставит, ты будешь наводить порчу. Когда останешься одна, а рядом не окажется никого, кто мог бы помочь, и… — она заколебалась и, смешавшись под вопрошающим взглядом Эск, неловко закончила:
— ..и люди не будут выказывать тебе уважение. Проклинай их громко, проклинай запутанно, проклинай долго и проклинай всем, чем заблагорассудится. Это сработает. На следующий день, когда они стукнут себя по пальцу, свалятся с лестницы или у них сдохнет собака, о тебе сразу вспомнят. И в следующий раз будут вести себя лучше.
— Но это все равно не похоже на магию, — пожаловалась Эск, ковыряя ногой землю.
— Однажды я спасла человеку жизнь, — поведала матушка. — Специальное лекарство, принимать два раза в день. Кипяченая вода с добавлением ягодного сока. Я сказала, что купила его у гномов. Вот в чем заключается основная часть лечения. Большинство людей легко справится с любой болезнью, главное — поставить цель. Тебе же нужно лишь подтолкнуть их к этому.
Она как можно более ласково похлопала Эск по руке и добавила:
— Ты еще молода для таких вещей, но когда станешь старше, то поймешь, что многие люди практически не выходят за пределы своих голов. И ты тоже, — лаконично заключила она.
— Не понимаю.
— Я бы очень удивилась, если бы ты поняла, — быстро откликнулась матушка, — но ты можешь назвать мне пять трав, помогающих от сухого кашля.
Весна разворачивалась всерьез. Матушка начала брать Эск с собой на долгие, занимающие весь день прогулки к потаенным прудам или на холмы, к каменистым осыпям, на которых росли редкие травы. Эск нравилось бывать высоко в горах, где припекало солнце, но воздух оставался пронизывающе холодным. Трава росла здесь густо и жалась к земле. С высоких пиков открывался вид на Диск вплоть до Краевого океана, опоясывающего Плоский мир. В другом направлении вдаль уходили Овцепикские горы, окутанные вечной зимой. Они тянулись до самого Пупа Диска, где, по всеобщему и единодушному мнению, на вершине десятимильного шпиля из камня и льда жили боги.
— Боги — нормальные ребята, — отметила матушка, пока они с Эск перекусывали и наслаждались видом. — Не беспокой богов, и боги не будут беспокоить тебя, — Ты знаешь многих богов?
— Несколько раз я видела богов грома, — ответила матушка, — ну и, разумеется, Хоки.
— Хоки?
Матушка пережевывала бутерброд, с которого была срезана корка.
— О, Хоки — бог природы. Иногда он предстает в виде дуба, иногда — в виде получеловека-полукозла, но в основном я вижу его в образе сущего наказания. И его можно найти только в самой чаще. Он играет на флейте. Честно сказать, очень плохо.
Эск лежала на животе и смотрела на раскинувшуюся внизу долину. Вокруг гудело несколько крепких, закаленных шмелей, патрулирующих по собственной инициативе кисти тимьяна. Солнце пригревало ей спину, но здесь, наверху, с пуповой стороны камней еще лежал снег.