В глубине души он осознавал: этот примитивный, на уровне рефлексов интерес к женщине, которая пока состоит из фотографии и описания в досье, просто глупость. Однако не исключено, что это признак возвращения душевного здоровья. После Ирана Дэвид заледенел внутри, потерял интерес к любым отношениям. С другой стороны, возможно, на самом деле ничего не изменилось. Возможно, он позволил себе проблеск интереса именно потому, что эта женщина недоступна, она – только двумерное досье, и наверняка с неприятными подробностями, а вовсе не живой человек из плоти и крови. Фотографии обычных женщин не держат в секретных военных папках.
И все же Дэш надеялся, что вновь обретенная искорка, пусть маленькая и дурацкая, не будет погашена прямо сейчас. Время узнать.
– Девица так хороша, что прямо не верится, – с намеком сказал он.
Краешки губ Коннелли приподнялись в слабой, невеселой улыбке.
– Ты сам знаешь, что говорят в таких случаях.
Дэвид нахмурился.
– Если что-то слишком хорошо… – начал он.
Коннелли кивнул.
Дэш понял. «Значит, это неправда».
Вот так. Вот тебе и девица.
Глава 2
Джим Коннелли залез в маленький белый холодильник, укрытый в стене кабинета, достал две пластиковые бутылки с родниковой водой и протянул одну Дэшу. Тот кивнул, открутил крышку и глотнул воды, а полковник подвинул к нему деревянную подставку и отпил воды из своей бутылки.
– Насколько мы можем судить, гениальность Киры Миллер превосходит ее досье, – сказал он. – Особенно когда речь идет о генотерапии. Ученые, которые работали с ней в этой области, утверждают, что она умнейший специалист из ныне живущих.
– Генотерапия?
– Суть соответствует названию, – пояснил Коннелли. – Лечение болезней или врожденных пороков развития посредством исправления дефектных генов. Или привнесения новых, – добавил он.
– А это возможно?
– И уже некоторое время. Я тоже был не в курсе. Полагаю, те, кто работают в этой области, пока не слишком заботились о рекламе.
– Либо мы с вами прятали головы в песок.
– Да, это тоже нельзя исключать, – усмехнулся позабавленный полковник.
– А как она действует?
– Самый популярный способ – использовать вирусы, которые естественным образом вносят гены в клетки-хозяева. Эти вирусные гены заимствуют наш клеточный аппарат, чтобы производить бесчисленные копии самих себя. Некоторые виды, вроде герпеса и ретровирусов, на самом деле втыкают свои гены в человеческие хромосомы.
Дэш еле заметно скривился. Даже если речь шла о субмикроскопическом уровне, мысль о вирусе, включающем свой генетический материал в хромосомы человека, изрядно тревожила.
– Ретровирусы, – произнес Дэш. – Вы имеете в виду ВИЧ?
– Да, вирус СПИДа относится к семейству ретровирусов. Но, независимо от вида вируса, идея генотерапии – использовать модифицированные версии вирусов как средства доставки, заставляя их вставлять в клетки не себя, а наши собственные гены. Если ты вырежешь из ретровируса все опасные куски и вставишь на их место человеческие гены – инсулин, к примеру, – вирус внесет в твои хромосомы безупречную рабочую копию генов инсулина. Раз – и с диабетом покончено. Вот как все просто.
– То есть при помощи вируса СПИДа можно спасать человеческие жизни?
– Правильно выскобленного и генетически реконструированного – да. Забавно, правда?
– Очень, – отозвался Дэш.
Он был заинтригован. Вместо того чтобы лечить симптомы, генотерапия предлагала непосредственное излечение: вирусную микрохирургию самих генов.
– Выглядит идеальным решением, – заметил Дэвид.
– Во многом так и есть, – задумчиво протянул Коннелли. – К сожалению, эти исследования прогрессируют медленнее, чем надеялись ученые. На бумаге все выглядит просто, но мне сказали, что в действительности это крайне непростая штука.
– Даже на бумаге оно не кажется слишком простым, – криво усмехнулся Дэш.
Полковник чуть улыбнулся.
– Очевидно, у этой девицы хватало способностей для такой работы, – ответил он, приложился к бутылке с водой и указал на фотографии, лежащие на столе перед Дэшем.
Тот перевернул фотографию Киры Миллер и посмотрел на следующую картинку в пачке. Двухэтажное желтое кирпичное здание, не особо привлекательное, над дверью – большая вывеска «НейроКью фармасьютикал».
– Сразу после Стэнфорда она устроилась на работу в «НейроКью», открытую акционерную компанию из Сан-Диего. Биотехнологии, – продолжал Коннелли. – Ее все обожали, и, судя по всему, она показала себя настоящим гением, как они и ожидали.