От имени всей Вселенной, человечество приговаривается к смерти. Но напоследок оно увидит много снега. Я хочу подарить его людям, чтобы перед тем, как уйти, они испытали положительные эмоции.
С Любовью, N-мерный.
Я очнулась. В голове было ясно, как после хорошего отдыха. Было ли всё услышанное сном? Отчётливо помню, что умирала, не перенеся жуткую дозу какого-то лекарства...
Я резко повернула голову в сторону окна, и провода отклеились.
- Что там?
- Ничего.
- Опять?! - взревел доктор. Профессор тоже выглядел раздражённым, и он явно не верил моим словам.
Я молчала и смотрела в окно. Болезненно белая, ярче докторского халата снежная мгла окутала мир за стеклом. И в следующую секунду наступила Тьма.
2011
Торговый ряд. Старухи вещают о своих житейских делах, беспредельно скучных и никому не нужных, даже их собеседницам, которые о чём-то бормочут в ответ. Бабы помоложе шепчутся, пересказывая друг другу свежие сплетни: кто с кем спал, кто что купил. Армянин с хитрыми глазами торгует дынями, зазывает посмотреть его товар. Раскрашенная под стареющую куртизанку матушка роется в тряпках на прилавке, вытаскивая на свет то одну, то другую, под ленивые комментарии дочери, которой и предполагается найденную вещь носить:
- Ма-а-а, ну это же слишком аляпистое… А такое – почти один в один, как у Ирки, не могу же я такое носить…
И матушка предлагает взору дочки всё новые и новые вещи, но та отвергает все. Слишком короткое, слишком длинное. Слишком яркое. Дурацкие цветочки. Тут – рюша не к месту. Давай отпорем? Нет, давай найдём другое.
- Дыни! Сочные! Сладкие!
- Пришла давеча в собес, а они, оказываются, по понедельникам теперь не работают…
- До Павловки за пятьдесят!
- А я ей и говорю: что б я тебя, лимитчицу, больше тут не видел, вот твои вещи, вали в свой Мухосранск…
- Давай лучше в «Блу Джинс» или хотя бы в «Томмис», все одноклассницы там закупаются, одна я на рынке!
- Сочные, круглые, лучше не найдёшь!
Надеваю наушники, но звук идёт с прерываниями – опять передавился провод у самого их основания. С досадой снимаю их и убираю обратно в карман.
Обычная базарная болтовня. Раздражает, но всё равно лучше, чем ругань.
Ругань звучит чуть дальше, где молодой мужчина, с почтенной женщиной за компанию, идёт в торговый дом. Он увлечённо что-то рассказывает своей спутнице, сдабривая каждое предложение нагромождением бессмысленного и беспощадного мата. Самым цензурным его предложением было «Вот бы, блядь, сейчас соточку, блядь», и я задумываюсь, о чём идёт речь, о сотне ли рублей, или о ста граммах водки? Видят небеса, я куплю ему целую бутылку, если он пообещает замолчать взамен.
Не в силах сдерживать раздражение от этой тирады, которую мне приходится выслушивать, я прибавляю шаг и опережаю их. Рука тянется к сумке, оправить и придержать, чтобы ни у кого не возникло соблазна лишить меня моего маленького электронного сокровища, что покоится внутри. Паранойя или разумная осторожность? Кто знает.
Наконец, тихая гавань, общепит-пристанище с намёком на некоторую эстетику. Та самая сеть исконно европейских кофеен, где официантам должно приветствовать посетителей, обращаясь к ним «сударь» или «сударыня». Подумать только, зайдёт к ним такой мужик-вот-бы-сейчас-соточку, а они ему: «Приветствую, сударь! Чего изволите, сударь? Сударь, испробуйте венского пирога!»
Венский так венский. Возьму его, раз уж подсознание этого хочет.
Когда персонал не может определиться с полом посетителя, его не приветствуют ни сударем, ни сударыней. Боятся обознаться, то ли мальчики к ним приходит такой щуплые, то ли девочки пошли такие брутальные… Официанты такой народ, лучше будут гадать и тихо переговариваться, когда посетитель отворачивается, но спросить так и не решатся – вдруг обидится, в жалобную книгу настрочит, а то и того хуже – начальство потребует.
Когда персонал боится клиентуры – это называется «европэйский сервис».
Я никогда не понимал причин подобных страхов и обид. Подумаешь – перепутают девочку с мальчиком! Или это стыдно, быть мальчиком? Мальчиков у нас приравняли к преступникам, париям или ещё какой-нибудь группе, к которой стыдно принадлежать? А мальчика боятся перепутать с девочкой – не решаясь задеть чьё-то мужское самолюбие. Что это за «мужское самолюбие», если его так легко задеть?
- Два кусочка пирога, пожалуйста, венского.
- А вы столько съедите?! – деревенский говорок и два полных неподдельного удивления глаза. Изучаю пирог. Кусочки, как кусочки, ничего исполинского.