Мне удалось уговорить отца, чтобы он позволил мне попрощаться с ней, до того, как вход закроют. Признаюсь, я решился перебрать её вещи. Мне очень хотелось взять что-нибудь на память. Снаружи раздался крик, поторопивший меня, я схватил какую-то книжку, спрятал её под одеждой и выбрался наружу.
Знаешь, что это была за книга? Священное писание. Во всяком случае, для меня. А для всех остальных это был бы сборник старинных сказок и заклинаний. Целая книга была посвящена одному божеству. Шермет, владычица страхов, насылающая болезни и мор, ткущая смерть. Если верить одной из легенд, однажды кто-то осквернил её алтарь, и Шермет приказала выпустить кровь всем его соплеменникам, а его самого постепенно съела, отрезая то одну, то другую часть тела.
Только один народ поклоняется Шермет. Почти на другом конце света есть одно племя, живущее посреди болот. Моя мать, как я понял, принадлежала к их роду, но я никогда не узнаю, как же её занесло в наши края, где ей непосчастливилось попасть в рабство, а потом к варварам.
Как я уже говорил, в книге, кроме легенд, было много ритуалов, рецептов и заклятий. Я выбрал то, что позволило бы мне говорить с духами мёртвых. Я хотел ещё раз увидеться с матерью. То ли у меня было слишком мало опыта, то ли я допустил ошибку… Я потерял сознание, и в полусне мне привиделся силуэт Шермет, затянутый туманом. Богиня столь благосклонно отнеслась ко мне, что даже открыла мне то, чего я не знал. Например то, что это шаман призвал волка, растерзавшего мою мать, и что он ни перед чем не остановится, чтобы обеспечить своим внукам место на троне. А поскольку я официально был наследником, мне грозила смертельная опасность. Я поблагодарил Шермет за предупреждение, и она подошла ко мне, чтобы погладить меня… У неё были руки моей матери…
Я очнулся, преисполненный решимости. Через несколько минут я был уже в доме шамана, а по истечении ещё нескольких мгновений тот уже был мёртв, пронзённый собственным кинжалом. Я не остановился на этом и вернулся в дом моей семьи. Я собирался перерезать всех змей, и первым делом направился в комнату мачехи. Как оказалось, она не спала в ту ночь. Я застал её сидящей перед зеркалом и причёсывающейся. Она увидела меня в отражении и обернулась. Выражение её лица изменилось — она поняла, зачем я пришёл. Окровавленный кинжал, который я не удосужился спрятать, выдал меня. Мачеха хотела сказать что-то, но ужас сковал её. Я не смог её убить — мне пришло в голову, что её вины мало в этом деле. Может быть, её вообще насильно выдали замуж за моего отца. В любом случае, это не отменяло того, что она была редкостной змеёй, беспрестанно плетущей интриги. Я оставил ей шрам, полоснув кинжалом по лицу — чтобы запомнила меня. И хотя я объяснил ей, почему сделал это, готов поставить на что угодно, что она потом выставлялась перед остальными этакой невинной овечкой…
Она закричала, когда я ударил её, и мне пришлось срочно делать ноги. Я даже не успел навестить своих единокровных братьев, хотя не очень-то жалел об этом. Мне удалось остаться безнаказанным — я отправился в путь сразу же, и из вещей при мне были только кинжал шамана и гримуар моей матери.
Я бежал весь остаток ночи и следующий день, а потом свалился без сил. Я продолжал свой путь сюда, до самого Равнинного Королевства, да и там не остановился, пока не прошёл через полстраны.
В каждом городке, в каждой деревне, по которым я проходил, я оставлял свой след, а следами моими были умирающий скот и люди с ореолом порчи над головами. Я стал правой рукой Шермет. Она никогда не наказывала людей без причины, и я подражал ей, оттачивая своё мастерство только на тех, кто действительно заслуживал этого. Тот, кто несправедливо обходился с другими у меня на глазах, получал либо смертельное проклятье, либо мор для всех коров в его хлеву. В зависимости от силы проступка, конечно же.
Не смотри на меня так. Я приносил людям немало добра. Во время путешествия я собирал разные травки, и потом готовил снадобья, руководствуясь своей книгой. Понабравшись опыта, я даже начал экспериментировать с составлением лекарств. Многих я свёл в могилу из-за своих ошибок, но ещё больше я спас. Всё же, поскольку я не был гением в своей работе, мне нельзя было задерживаться долго на одном месте. Родственники тех, кого мне не удалось спасти, всегда настраивались враждебно против меня, хотя я делал всё, что мог.
Так я добрался до самой столицы, где и решил поселиться. К тому времени у меня уже хватало знаний, и поэтому на моих руках умирал не каждый третий, а каждый двадцатый пациент. А сколько я вылечил несмертельных болезней, того не перечесть.