— Кстати, о шпротах, — Кирилл берет со стола свой айфон и садится на стол около меня. — Покажи-ка мне свою кредитку. Я тебе денужки на нее залью. И прежде чем ты начнешь бросаться пирожными, давай рассмотрим вот такую ситуацию: у тебя неожиданно появился мешок денег, а Варя твоя сидит без гроша. Что ты сделаешь в этом случае?
— Поделюсь с ней, конечно. Что за вопрос?
— Вот, — он многозначительно поднимает указательный палец. — Правильно. А ты потребуешь, чтобы Варя тебе за это, ну например, полы в квартире драила неделю?
— Нет, конечно. Что за чушь?!
— Вот! — довольно повторяет он. — Так и в нашем случае. Я хочу поделиться и не требую, чтобы за это «ты драила полы». Понимаешь?
— Понимаю, — киваю я. — Но это же Варя. А ты?.. — не знаю, что сказать. Кто он мне вообще?
— А я? — Кирилл вопросительно склоняет голову на бок.
Я молчу. Как назвать наши отношения? Это даже дружбой не назовешь. Все наши встречи похожи на военные действия, которые, по какой-то неведомой причине, заканчиваются либо ссорой, либо сексом. Ерунда какая-то. И вот кто мы друг другу?
Я тоже вопросительно смотрю на него. Интересно, как он считает, кто он мне?
— С той самой минуты, как ты согласилась поужинать со мной гречневой кашей с котлетой, я считаю, что ты моя девушка, а я твой мужчина. А что делает нормальный мужчина? Правильно — заботится, оберегает, помогает всеми доступными способами, в том числе и материально. Кредитку давай.
Протягивает мне руку в ожидании, что я вложу в нее свою банковскую карточку.
И тут меня накрывает. А что, я тоже умная и сообразительная.
— И какую сумму вы, Кирилл Иванович, он же мой мужчина, готовы выделить своей девушке на булавки?
Достаю кредитку и помахиваю ею, как бы дразня «не дам».
— А какая сумма вам, Катерина Андреевна, необходима? — решает он поддержать игру и заинтересованно смотрит на меня.
— Миллион! — ха, мечта сбылась, я потребовала миллион у олигарха! Пипец! — Долларов, — спешу дополнить я, а то вдруг не поймет масштабов моих зверских желаний.
И не могу сдержать улыбку. И да, вот такая я нахальная! Получи, Рузанов!
— Прямо целый миллион, — удивляется богатенький Буратино подхохатывая.
Я киваю и еле сдерживаю смех.
— А можно узнать, гражданка Васильева, на что конкретно вы собираетесь потратить столь значительную сумму зелени? — переплетая руки на груди, хитро спрашивает Кирилл. — Много кто хочет миллион, но как им воспользоваться, мало кто себе представляет.
— Куплю дом, найму слуг, а потом буду путешествовать, — мечтательно закатываю я глаза.
— Ну это, допустим, тянет на тысяч триста, а остальные куда потратишь?
— А ты уже готов кинуть мне на карточку миллион зеленых? — играть, так играть. Наглость — второе счастье, но мы же оба понимаем, что это шутка.
— В банке, из которого твоя карточка, на складе столько места нет, чтобы миллион поместился, — хохочет этот жадный богатенький Буратино. Но потом более серьезно спрашивает. — Мечта есть у тебя? Мечта на миллион. Рассмотрю предложения для вложения капитала в твою мечту.
Сказать или не сказать? Если это покажется глупостью, просто сделаю вид, что пошутила.
— Хочу создать художественную школу для детей и для не «убитых жизнью» творческих людей любого возраста.
Смотрю, задумался, хмыкнул удовлетворительно и говорит:
— Эх, жаль, нет у меня свободного миллиона. Но, когда будет, Катюша, мы обязательно обсудим этот вопрос. Хорошая у тебя мечта, мне нравится.
Я стою глупо улыбаюсь. Он сейчас серьезно?
Забирает из моей руки карточку, кликает что-то в своем айфоне, потом отдает мне.
— Катюш, серьезно, трать все, что кинул. Закончатся, еще залью. Это не подачка и не плата за что-то. Просто хочу, чтобы у тебя не возникло больше таких ситуаций, как сегодня. Понимаешь? Мне будет приятно знать, что ты ни в чем не нуждаешься.
Я не знаю, что ответить, лишь согласно киваю. Вот сейчас он реально спас меня, ведь на моей кредитке после посещения магазина остался большой круглый ноль, а до зарплаты еще две недели. И мне бы ответить, что не нужно мне ничего, что я гордая и не нуждаюсь в его подарках, но как представлю, что буду сидеть на соленых огурцах целые две недели, так живот сводит.
А Кирилл, видя мой растерянный вид, не теряя времени, подходит, обнимает и шепчет мне на ухо:
— Что же касается занятий любовью — это ведь по обоюдному страстному желанию. И не говори, что тебе не нравится.
Я опять не знаю, что ответить, только смотрю в его синие глаза и думаю: «Он что, действительно, настоящий? Или это все мне снова снится?»
И Котяра этот тут же доказывает, что все это не сон, потому что я уже чувствую его губы на своих, а мои руки отправляются в путешествие по его телу, забравшись под стильный деловой пиджак. И снова время останавливается, а земля уходит из-под ног.
Стоп-стоп, это не земля уходит, это Кирилл поднимает меня и сажает на стол, а сам устраивается между моими коленками. Нет. Так дело не пойдет. Мне ж нельзя. Причем, на этот раз я ему говорю об этом. Если уж он мой мужчина, то должен знать такие элементарные вещи о женщинах.
Но он не сдается:
— Это, конечно, жаль… но целовать-то тебя можно?
— Лучше не надо. Не хочу тебя раздраконивать, — я взглядом показываю место на его теле, подвергающееся раздракониванию.
Кирилл смеется и, хитро щурясь, отвечает:
— Я как увидел тебя здесь во всем твоем яростном великолепии, так он сразу взбодрился. И что теперь, не смотреть на тебя?
— Ты маньяк, Кирилл Иванович, — шутливо обвиняю я его.
— Есть немного, — хохочет он. — Ты за меня не беспокойся. Только не лишай меня удовольствия потискать тебя…
— Ладно уж, тискай, — соглашаюсь я, повисая у него на шее.
Кажется, наступила глубокая ночь, когда, наконец-то, мы смогли оторваться друг от друга. И то только потому, что губы наши уже начали грозиться распухнуть на все лицо.
— Кать, а что это было про кота и когти? — спрашивает Кирилл, когда мы спускаемся по лестнице на подземную парковку.
— Ам-м… э-э-э… ну, я думаю, может котика себе завести…
Глава 15
Кирилл
Еду в Ригу. Ночью дорога почти пустая. Делаю музыку тише и заглядываю в зеркало заднего вида, в котором наблюдаются мои пассажиры — Алина-Марина с девочкой. Вроде уснули.
Мог бы поехать поездом, спал бы сейчас тоже, но нужно было вывезти из страны Кошкину, да так, чтоб по-тихому. Поэтому я сейчас за рулем и немного утомился уже. Но сил прибавляют приятные мысли о моей Конфетке. Кажется, отношения налаживаются. Улыбаюсь сам себе. Как приятно чувствовать, что это нежное и такое милое создание, наконец-то, отвечало взаимностью на мои объятия и поцелуй.
Вот, как вернусь… Ух, как вернусь, сразу затащу ее к себе и… Ого, от таких мыслей уже кое-что воспряло заинтересованно. Поправляю ширинку, чтоб не впивалась. Надо было брюки надеть, а не узкие джинсы.
Мои пассажиры зашевелились сзади. Бросаю быстрый взгляд на Алину-Марину.
— Если хочешь, остановись, я тебе напряжение сниму, — шепчет она чуть слышно.
И вот как же противно мне слышать это сейчас!
— Мое напряжение не про тебя, Кошкина. Больше мне это не предлагай.
Мой голос звучит недовольно, почти грубо. Надо быть спокойней.
— Я же сказал тебе: я влюбился. Я теперь принадлежу только своей любимой девушке.
— Повезло ей с тобой, Рузанов, — вздыхает Алина-Марина, — ты хороший мужик, сильный, правильный, заботливый. Спасибо тебе… Я и представить себе не могла, что после того, что я сделала, ты помогать мне будешь… Спасибо.
Я киваю, мол «благодарность принята». Далее едем в молчании. А о чем говорить? Все уже сказано.
Проходит еще пара часов, прежде чем мы, наконец, подъезжаем к столице Латвии. Чувствую, что страшно устал, но пока не время расслабляться. Сначала надо посадить моих пассажиров на самолет, а потом уж в гостиницу и отсыпаться.
Час спустя, стою в здании аэропорта, провожаю взглядом серебристую крылатую машину, которая уносит бедную Кошкину в дальние края. Ну вот, с этим разобрались. Кучинский будет в бешенстве. Это хорошо, пусть побесится, ему полезно.