— Зачем ты так со мной?
— Как? А что, пусть позавидуют. Чего ты так нервничаешь?
— Я нервничаю потому, что когда ты меня бросишь, они с удовольствием «спляшут на моих костях».
— Не переживай, не брошу. У меня очень серьезные планы по поводу нашей совместной долгой и счастливой жизни, — шепчу я, легонько касаясь губами ее губ.
Слышу несколько восторженных присвистов. Старшеклассники таки оценили красоту сего романтического действа.
— Сейчас едем к тебе, — ласково шепчу я, — а потом я буду устраивать тебе сюрпризы.
— Ох, Кирилл Иванович, с вашими сюрпризами… — опять упрекает она и садится в свой Шеви.
Не проходит и двадцати минут, как мы припарковываемся у Катиного подъезда. Поднимаемся на лифте к ее квартире. Мои руки заняты стопкой каких-то школьных бланков, а так хочется уже потискать мою Конфетку, и я, не выдержав, недовольно ворчу на тему этих бланков
— На меня спихнули классное руководство четвертого «Б» класса, — объясняет Катя. — Это типа потому, что я вроде бездельничаю на работе. Кто поверит, что мазня кисточкой по бумажке — это реальная работа.
Когда входим в квартиру, кивая на свои занятые руки, я спрашиваю: «куда примостить это добро?»
— Там, в зале, брось на стол у компа, — Катя машет мне рукой направление, а сама уходит на кухню ставить цветы в вазу.
Я прохожу в зал, где в сторонке обнаруживается стол. Кладу на него стопку бумаг и замечаю старый пошарпанный ноутбук. Древность какая! Он вообще работает? Кликаю мышкой и на экране появляется… моя ты девочка! На экранной заставке моя фотка в практически неглиже!!! Опа! Где? Когда она меня так засняла? Разглядываю снимок: лежу я на кровати, только простынь прикрывает моего парня и часть бедра, глаза закрыты, я сплю. И судя по интерьеру… млять, это же мой номер в Дубравушке!
Застываю в ступоре. В голове проносится тысяча мыслей, одна идиотичней другой: «Она сфотила меня там после «того самого», чтобы в полицию заяву настрочить, обвинить меня в изнасиловании и предоставить фото… но не настрочила же… чтобы слить в светские хроники? Нет, иначе бы я уже был «звездой экрана». Для чего еще? Чтобы самой смотреть? Зачем? Понравился? Но я же был груб с ней. И все равно понравился? Нет, не может быть, она ведь убегала от меня. Или сделала фото на память? Чтоб не забыть то, что с ней случилось там…»
— Кирилл, ты жаркое будешь? Греть? Где ты там застрял?
Я стою, молчу. Не дождавшись от меня ответа, она решает проверить мое наличие в квартире. Видит, на что я тупо пялюсь, спокойно подходит и захлопывает экран ноутбука, а потом поворачивается ко мне с видом невозмутимого спокойствия.
Я вопросительно склоняю голову на бок, сплетаю руки на груди, постукиваю ногой, смотрю на нее, мол «я жду объяснений». Она в ответ делает то же самое, мол «а что такое?»
— У девушек на заставке обычно котята, — наезжаю я.
— А чем ты не Котяра? — нагло отвечает она.
— Это ведь в Дубравушке, Кать… зачем ты меня сфотила тогда? — задаю я вопрос, который пропахал мне весь мозг всего за пару минут.
— Честно?
— Честно!
— Думала, что больше тебя не увижу никогда, вот и сфотила, чтоб потом в одиночестве темной квартиры полюбоваться красивым телом. Ну и Варюхе показать…
— Ка-а-а-тя! — я начинаю наступать на нее с игривым видом кровожадного беспощадного бармалея.
— Что? Ты же хотел правду. Я правду сказала, дурак! — игриво пугается она и отступает.
А я вижу, что как раз на ее пути диван — очень кстати. Она тоже понимает, что упрется задом в предмет мягкой мебели и принимает решение шмыгнуть в дверь, но я ее ловлю, сажусь на тот самый диван и устраиваю ее на своих коленях.
Она барахтается и смеется, потому что мои руки уже пробегаются по ее ребрышкам.
— Киса… ха-ха… я вам, как художник художнику говорю — у вас… ха-ха… красивое тело… ха-ха…
Я нахожу ее губы и накрываю их нежным, но требовательным поцелуем, а в мыслях крутится: «Неужели я ей еще тогда понравился? А зачем тогда убегала от меня? Женщины и логика — полярные вещи… А что я гадаю? Прямо спрошу. Вот пусть ответит. Посмотрим, что за логика».
Услышав мой вопрос, Катя перестает смеяться и после минутной паузы отвечает:
— Тело ваше, Кирилл Иванович, конечно, красивое, но вот ваше поведение было несколько агрессивное и … непредсказуемое. Поэтому, не зная, чего от вас ожидать, когда вы проснетесь…
Я понял. Ну и дебил же я все-таки…
— Катюша, прости! Прости… я тогда был зол, как тысяча носорогов. Ты попалась под «горячую руку». Прости меня, Котенок, — шепчу я ей на ушко, ласково прижимая к себе. — Я клянусь, никогда больше не обижу тебя!
Чувствую, как она прижимается ко мне в ответ. Простила? Надеюсь, что простила. А сам себя я за это никогда не прощу. Теперь я буду всю жизнь тянуть этот груз на себе.
Она отстраняется немного, заглядывает мне в глаза и спрашивает:
— Тогда и ты ответь мне: почему ты меня догонял? Зачем?
— Было много причин, — шепчу я, нежно поглаживая ее щечку. — Первая: должен был отвезти тебя домой. Дубравушка все же за чертой города. А ты одна беззащитная на дороге — как подумал об этом, так поплохело сразу. Вторая? Хотел узнать, где ты живешь, чтобы найти тебя. И третья: ты была тогда, как бальзам на рану. Не знаю, как и почему, но ты всю злость мою, все беспокойства мои развеяла. Помню, я засыпал тогда в твоих объятиях с улыбкой. Я не мог тебя просто так отпустить… Я не мог тебя потерять…
Она обнимает меня снова, и я слышу ее сосредоточенное сопение у моего уха. Пусть сопит, мне приятно. И мы просто так сидим обнявшись, даже не знаю, как долго. Мне хорошо в ее объятиях, мне хорошо чувствовать ее всем телом, мне хорошо просто молчать сейчас и слушать стук ее сердца. И этим молчанием мы говорим, может быть, даже больше, чем если бы долго изливали друг другу душу…
— Убрать фотку с компа? — тихо шепчет Катя, потираясь щекой о мой висок.
— Оставь, если хочешь, — отвечаю, целуя ее в шею. — Только подружкам не показывай и в фейсбук не выкладывай. А то потом отбоя не будет от озабоченных фанаток.
— Котя-я-яра! — слышу очередной упрек и смеюсь тихонько.
Опомнившись, смотрю на часы. Епть, у нас же весь вечер распланирован!
— Катюш, давай, собирайся. Поедем уже, тебя ждет сюрприз. Надевай что-нибудь нарядное.
— В клубы ваши дурацкие я не пойду, в ресторан тоже, — сразу предупреждает она, отрываясь от меня и направляясь в спальню. — Даже не зови, Рузанов!
— В театр пойдем, оперу слушать. Так что, не «возникай» тут, — выдаю я свой план, потому что не скажи я этого, ведь не вытащу ее из дома тогда.
— Какую оперу? — слышу я голос и шум в соседней комнате.
— Волшебная флейта. Мы ведь любим с тобой Моцарта, не так ли?
— Честно, я оперу не люблю. Музыку — да, а вот оперу… они там орут и пищат.
— Эта опера тебе понравится, я обещаю. Я тебе беруши возьму, чтоб ты не слышала писк.
— А смысл тогда в оперу идти, если уши заткнуть? — смеется она, возвращаясь ко мне, уже одетая в скромный, но симпатичный брючный костюмчик. Я оглядываю ее с ног до головы и одобрительно киваю.
— Я же говорю — будет сюрприз, — загадочно подмигиваю я, увлекая ее к выходу из квартиры. — Нам еще нужно ко мне заехать. Там Петровна ужин приготовила, сказала, что лучше, чем в любом Париже.
Через несколько минут уже едем в моей машине. Катя косится на заднее сиденье — заметила разноцветные пакеты. Я молчу и сам себе беззвучно усмехаюсь. Вот спросит или нет? Она же упорно делает вид, что ее эти брендовые пакеты не интересуют, но поглядывает на них втихаря.
— Не тебе это, не волнуйся. Петровне подарки купил, — не выдерживаю я, но пытаюсь сохранить серьезный вид.
Она удивленно поднимает бровь, поскольку, видимо, прочитала надпись на пакете с известной маркой женского белья.
— А что? Пусть порадуется женщина, — невинно добавляю и уже с улыбкой смотрю на реакцию Конфетки, — на старости-то лет. Небось, за свои пятьдесят пять никогда такого не носила.
Катя отворачивается к окну и смеется в кулачек. Заезжаем в гараж и я прошу ее помочь занести покупки ко мне в спальню. Она не выдерживает: