Выбрать главу

Почему по внешности? Все просто до безобразия: я ни разу не была в бьюти- или спа-салоне. Вообще даже не представляю, что там делают с этими красотками. Мой прыщик на щеке меня абсолютно не волнует — как выскочил, так и пройдет, сам по себе. А маникюра специального у меня с роду не было, потому что пальцы чаще всего были испачканы красками и углем для рисования.

Мужикам в этом плане проще. Побрился — ты уже эталон красоты, а не побрился — ты брутальный эталон красоты. То есть, даже париться не надо, оба варианта прокатят «на ура».

Ну и самое главное — боюсь опозорить и себя и Кирилла. Там ведь у всех телефоны с камерами и, уверена, кто-нибудь да и заснимет нашу парочку в самый неподходящий момент. Тогда инстаграм и фэйсбук засияют лайками на всю страну. А я еще нормально жить хочу. Без всяких там скандалов в прессе и в и-нете.

Так что, опера — это мне подходит. Сядем, посидим, послушаем и посмотрим. Тихо, спокойно, и я могу не волноваться. Да, чуть не забыла: чтоб было тихо, надо будет заткнуть уши, а то я не люблю, когда громко пищат и орут.

***

Когда едем к моему кабальеро домой, кошусь на заднее сиденье, где кучей топорщатся разноцветные пакеты из модных бутиков. Ну и как это понимать, гражданин Котяра? Ах, это для Петровны?! И нижнее белье тоже? Потрясающе! Еле сдерживаю смех, поскольку видела у них в доме на фото ту Петровну, она женщина симпатичная, но комплекцией «весьма выдающаяся», так что в элитных бутиках, может, даже таких размеров не было никогда. Замечаю, что Котяра тоже еле сдерживает смех. И что, всю эту красоту тащить к тебе в спальню? Ну да, а Петровна, значит, это все там и будет примерять? Позовите меня, я тоже хочу насладиться зрелищем.

Надо глянуть одним глазком, что там в пакетах-то. Пока Кирилл в ванной, быстренько загляну. Вообще-то, как бы и не очень интересно, и я, как бы, равнодушна к вещам… А-а-а, кружевное нижнее белье, шикарное… а-а-а, жаль, нет возможности прямо сейчас примерить. А в этом пакете что? А-а-а, платье… м-м… темно-зеленое, ткань нежная, но плотная, кажется, оно очень длинное… ага, а тут еще платье, на этот раз бордовое с кружевными рукавчиками… Нет, нет, Кать, держи себя в руках! Это все для Петровны, не для тебя!

Еле успеваю отскочить в сторону и сделать скучающую мину, когда Кирилл выходит из ванной. Ой, а мы что, уже уходим? А как же примерка?

Увлекаемая к выходу, еще раз оглядываюсь на манящие своим содержимым разноцветные пакеты. Ах, ну в оперу, так в оперу…

По дороге в центр города кабальеро за рулем мне загадочно подмигивает, мол «скоро будет сюрприз». И что-то мне подсказывает, что удивит он меня сегодня. Хотелось бы только приятно удивиться, а не наоборот.

И вот я уже удивлена, поскольку когда заходим в театр, вроде как обычные зрители, в зал зрительный не идем, а направляемся к двери служебного входа. Я торможу — куда ты? Мой Котяра загадочно улыбается и настаивает пройти именно в ничем не примечательную дверь вдалеке от гостеприимно распахнутого входа для нормальных зрителей. Нас сейчас кто-нибудь остановит! Вон, хотя бы женщина с программками. Но нет. Она лишь взглянула на нас и вернулась к раздаче цветных буклетиков.

— Кирилл, ты куда меня тащишь? — начинаю не на шутку волноваться.

— Ш-ш-ш, не шуми. Я же говорил — будет сюрприз, — отвечает этот наглый исследователь закулисья.

Немного справившись с шоком, я следую за ним, потому что выбора у меня нет — он крепко держит меня за руку.

Но через несколько минут, я с интересом оглядываюсь. Никогда не видела театр изнутри. Идем довольно широким коридором. Слева двери гримерных, справа двери без названий, а навстречу нам размашистым шагом направляется пожилой седовласый мужчина во фраке. Ну все, приплыли! Ща нас выгонят, ой, мамочки… Но вдруг этот мужчина расплывается в улыбке и разводит руки для жарких объятий.

— Кирюша, мальчик мой! Как я рад, что ты к нам заглянул! — басит он.

— Марк Антонович, здравствуйте! — весело отвечает мой кабальеро и плавно, но решительно смыкается с этими жаркими объятиями.

Абалдеть! Я сплю? Что это было сейчас? И что происходит вообще? Эти двое точно обнимаются и хлопают друг друга по спине. Я стою с открытым ртом. Удивлена? Не то слово!

Нахлопавшись по друг другу, они размыкаются и поворачиваются ко мне.

— А как зовут твою прекрасную спутницу? — спрашивает баритон, он же Марк Антонович, поднимая пушистые брови.

— Моя девушка, Катя, — представляет меня Кирилл. — Катюша, а это…

— Это тот ненормальный мужик, который стоит спиной к залу и бешено машет руками, мешая оркестру играть и отвлекает зрителей от спектакля, — представляется баритон, перебивая моего кабальеро.

— Марк Антонович, Катюша из тех представителей молодежи, которые знаю такие слова, как дирижер, партитура и конферансье, — смеясь, отвечает Кирилл, а потом уже мне. — Это Марк Антонович, бессменный дирижер оркестра и мой бывший учитель музыки.

— Вот именно, что БЫВШИЙ! — обиженно изрекает тот. — Значит, плохо я тебя учил, если ты зарыл свой талант в приземленные компьютерные виртуальности.

— Дорогой мой, — Кирилл берет мужчину под руку и мы неспешно следуем дальше по коридору, — мир музыки ничего не потерял, когда я оставил его в покое, а вот я довольно много приобрел, получив образование в области современных технологий.

Второй рукой мой Котяра нащупывает мою ладошку и ухватывается за нее. Интересно, он что думает, я собираюсь сбежать? Да тут такие «скелеты из шкафов» вываливаются — я вся уже дымлюсь от любопытства! Уверена, что есть еще и «рояль в кустах» и, возможно, не один!

Тем временем, как я оглядываюсь по сторонам в поисках рояля, разговор мужчин продолжается.

— А может, ты и прав, Кирюша, — соглашается Марк Антонович. — Кто знает, как бы сложились ваши с Иваном судьбы, если бы ты не настоял на своем решении. Хотя, на тот момент, я винил во всем того малолетнего бандита.

— Миша тоже вас очень любит и уважает, — улыбается Кирилл. — До сих пор ругаетесь на него, а ведь тогда как раз вы за него и заступались.

— Так ведь ребенок же! Бандит, конечно, но мальчишка был не злобный, а так, шалун. Только вот Фельдман еще долгое время перед каждым концертом открывал весь рояль и проверял на наличие целлофана.

Мужчины дружно хохочут, а я только с интересом оглядываюсь, поскольку в коридоре становится все многолюднее, красочнее и оживленнее.

Мой кабальеро видит, что я не в теме про целлофан и объясняет:

— Миша в рояль между струнами пластиковый пакет засунул. Фельдман тычет пальцами в клавиши, а звук такой: чвяк, чвяк. У бедного последние волосы на голове дыбом встали, это, я скажу тебе, было зрелище!

— Это сейчас нам смешно. А тогда это была настоящая катастрофа! Фельдману концерт солировать, а инструмент испорчен!

— Ну, не правда, не испорчен он был. Убрали целлофан и зазвучал лучше прежнего — пыль смели заодно, почистили раз в пятилетку.

Они опять хохочут и я присоединяюсь к ним на этот раз, потому что представила себе картинку.

— Мы тогда на тренировку опаздывали, — объясняет Кирилл. — Миша подумал, что если инструмент играть не будет, то вы меня отпустите.

— Балбесы! — шутливо обвиняет его Марк Антонович.

Я киваю, мол «да, балбесы еще те», а сама уже во все глаза рассматриваю многочисленных «прохожих» в немыслимых костюмах и гриме, обгоняющих нас и неторопливо шествующих навстречу. Женщины в роскошных платьях с необъятными юбками, со страусиными перьями в высоких прическах, с огромными накладными ресницами. Мужчины в средневековых камзолах, в высоких ботфортах, в беретах и шляпах с разноцветными пышными перьями. Они переговариваются, смеются, а среди этого гомона, откуда-то доносится трель голосов, распевающихся перед выступлением.

Волшебная обстановка захватывает меня, предвещая какое-то чудо или сказку.