***
— Катюш, — начинаю я, усаживая ее себе на колени, когда мы оказываемся в спальне, — видишь ли… это насчет Дубравушки. Я понимаю, что прошлое может давить на … э-э-э… восприятие…
Че-то не клеится у меня разговор. Хм. Как же ей деликатно все объяснить? Вдруг у нее такая душевная травма осталась от той ужасной ночи в моем номере, что она и слышать не захочет о поездке туда снова. Но ведь нам вместе придется бывать там очень часто. И с этим надо как-то решить не затягивая.
— Дубравушка — это наша с Мишей собственность. И мы будем очень часто появляться там. И прежде чем ты скажешь «нет», я просто прошу дать мне шанс все исправить. Прошу тебя поехать туда сейчас со мной. Понимаю, что ассоциации, связанные с этим местом, у тебя не очень приятные. Но давай мы это изменим. Все будет хорошо, обещаю. И со временем, твои плохие воспоминания мы перекроем очень приятными…
— Кирилл, — серьезно смотрит на меня Катя, — все хорошо. Я же не маленький ребенок, что ты меня уговариваешь. Не волнуйся — истерить я не буду. Тогда я испугалась тебя, но сейчас-то не боюсь. Ну, если ты не захочешь повторить свои подвиги…
— Я же обещал, даже поклялся, Кать, никогда больше так не будет, — тут же отвечаю я, а потом целую ее, но помню про «скоро будем» и, отстраняясь, шепчу своей смелой Конфетке. — Собираемся. Мне нужно быть там, чем скорее, тем лучше.
— Так это гостиница или что-то вроде? — спрашивает Катя, когда мы выезжаем на кольцевую.
Нам ехать минут двадцать, так что у меня есть время рассказать историю о том, как Дубравушка стала нашей с Мишей собственностью.
— Давай все с самого начала тебе расскажу, чтобы была целостная картина, — начинаю я. — Мы с Мишей были одноклассниками и жили в соседних дворах. Однажды подружились и, как видишь, вместе всю жизнь. Миша рос с матерью. Отец ушел от них, едва Мише исполнилось пять лет. И двадцать лет от папаши его ни слуху ни духу. Тем временем, мы уже универ закончили и открыли свою фирму, ну ты знаешь, «Софтран».
Катя кивает, мол «знаю», а я улыбаюсь, вспоминая ее воинственное вторжение в мой кабинет.
— Ну вот. Дела у нас пошли хорошо, — продолжаю я. — Мы уже неплохо зарабатывали. Я купил дом, а Миша купил шикарную квартиру. В общем, жили себе и занимались любимым делом. А потом, вдруг к нам в офис заваливает адвокат Мишиного папаши. Говорит: «Отец ваш, Михаил Калиновский, скончался неделю назад и по завещанию теперь вам принадлежит кемпинговый охотничий клуб Дубравушка». Миша, конечно, в сердцах, нахрен послал подачки от папаши. Но потом, поразмыслив, мы решили поехать, посмотреть, что за «ОНО». Поначалу, нам там не понравилось — слишком запущено все было. Красивая природа, лес, озеро, но ничего особенного, к тому же все строения немного обветшалые, кроме двух административных и здания конюшни. Единственное, что мы оценили, это баня, бассейн, ну и небольшой крытый спортзал. Для начала, решили устроить там что-то, типа дачи.
Слышу нервный смешок Кати и поворачиваюсь к ней. Ее рассмешило слово «дача»? Да, в теперешнем виде это на дачу совсем не похоже. И я продолжаю свой рассказ:
— Потихоньку начали приводить все в порядок. Ну и втянулись как-то. Короче, львиная часть прибыли от «Софтран» уходила в строительство и ремонт Дубравушки. И со временем мы оформили ее на нас обоих — 50/50 %, так же, как и бизнес. Я остаюсь генеральным директором «Софтран», а Миша — генеральный директор Дубравушки. Но мы полноправные владельцы и того и другого. Такая вот фиговина.
— Так там еще идет ремонт? Вроде, мне показалось, что там уже все шикарно.
— А-а, это уже вторая часть истории, — улыбаюсь я и продолжаю. — Как ты понимаешь, одной «типа дачи» нам оказалось мало, особенно, когда клиенты повалили отдохнуть на природе. Мы отремонтировали все постройки, набрали персонал и начали сдавать номера. Когда к нам стали селиться спортивные команды, мы восстановили бассейн и спортзал. Но старого спортзала оказалось мало, пришлось отгрохать целую спортивную арену. Тогда к нам начали поступать предложения о проведении соревнований. И знаешь, все пошло удачно. Миша управляющего хорошего нашел. Толковый мужик — и хозяйственный, и ответственный, и сообразительный. Доходы растут — предприятие расширяется. Но возник вопрос сообщения между строениями. Зимой никому не хочется напяливать сапоги и шубы, чтобы в мороз перейти из спортзала в бассейн. Поэтому сейчас мы строим коридоры и мосты между зданиями.
— Ты сказал, что были конюшни. Они все еще есть? И лошади есть?
Я смеюсь:
— Конечно, есть. Покатаемся потом. Но не сегодня. Нам ведь еще на юбилей ехать.
— Я слышала, что лошади страшно дорогие, — деловито отмечает моя Конфетка.
— У нас не племенные жеребцы, не породистые. У нас обычные лошадки-трудяги. Но умные и очень послушные. Мы их по колхозам за копейки собирали, иногда даже списанных «на колбасу».
Вижу, как от моих слов Катю немного передергивает.
— Да не переживай. У нас за лошадками уход хороший. Все живы, здоровы и счастливы. Мы конюшни сохранили, потому что это были самые ухоженные строения. Видимо, папаша Мишин лошадей любил больше, чем людей.
— Лошадок я люблю, — улыбается Катя. — Они добрые. И собак люблю, но только не кусачих.
— Хорошо, подарю тебе щенка, — заговорщицки улыбаюсь я. — Когда ко мне переедешь.
Вижу, как она хмурится от перспективы переезда ко мне.
— Или хочешь лошадь? Или жирафа? — не унимаюсь я, желая немного взбодрить мою Конфетку.
— Да ну тебя, Рузанов, — взбадривается она.
И вот мне даже нравится, как она с упреком произносит мою фамилию. Ничего, скоро фамилия будет общей.
В Дубравушке я сразу останавливаюсь около здания спортивной арены. Дело в первую очередь, а потом, если времени хватит, покажу Кате местные красоты.
На самом деле проблема стыковки моста-коридора со зданием бассейна оказалась серьезной. Мы с Мишей решаем, что наспех из недостаточно качественных материалов делать не будем. Затраты увеличатся, как и увеличится срок строительства, но в итоге мы получим строение, отвечающее всем мировым стандартам.
Но сомнения все еще присутствуют и Миша озвучивает их:
— Боюсь, как бы японцы не «забраковали». Они ведь на этой неделе приезжают проинспектировать все, составить договор и тэ дэ. А увидят, что объект в стадии строительства — могут заартачиться.
— Японцев я беру на себя. Я их уболтаю, — обещаю я. — А ты проследи, чтобы все было «путем», чтобы больше не было косяков. Ну и если что еще надо, то закупай все высшего качества. Расходы окупятся, не проблема.
На том и договорились.
Все время, что мы с Мишей совещались, Катя топталась неподалеку. Я предлагал ей без меня прогуляться до озера. Здесь только одна дорожка к нему, не заблудилась бы, но она отказалась и ждала меня у кромки леса, разглядывая яркую осеннюю листву. Интересно, боится одна здесь ходить? Почему? День солнечный, недалеко на детской площадке играют дети, несколько отдыхающих прогуливаются не спеша. Ничего страшного вокруг. Или все-таки хочет быть рядом со мной? И мне лучше, когда она рядом. Сейчас, когда мы закончили с Мишей, мне не приходится искать ее или звонить.
— Красиво тут, — подхожу к Кате, обнимаю, а потом увлекаю ее за собой по дорожке. — Пойдем, к озеру сходим. Потом можно будет пообедать в ресторане.
— Просто погуляем, а на обед вернемся к тебе. Нам же Петровна обед обещала.
— Хорошо, тогда небольшая экскурсия для тебя, а потом зайдем в мой номер, попьем кофе.
Все-таки хочу посмотреть реакцию Кати, когда она окажется в том месте, где с ней произошла, скажем так, неприятность. Если буду видеть, что она нервничает, дергается и пытается сбежать, то придется или поменять всю обстановку в номере, или вообще занять другой, совершенно не похожий на этот.
По себе знаю, что события имеют свойство ассоциироваться со звуками, запахами или визуально с определенными вещами. Тонкая натура художника тем более зависима от таких ассоциаций. А мне так не хочется делать больно моей золотистой кудряшке.